— Милая, представься классу. Если что-то понадобится, ищи меня, имя тебе мое не сказали, так что я Марина Юрьевна. — я нервно усмехнулась и машинально кивнула. Марина Юрьевна была женщиной лет пятидесяти на вид, но здесь ей исполнилось примерно 300–400 лет. На ней был вязанный кардиган и платье в белый горошек, а на ногах красные туфли. А её прическа выглядела максимально мило и приятно: черные кудри и серый обруч. Я медленно вышла в центр класса и стала говорить:

— Хочу всех поприветствовать. Я Изабелла Аксенова, мне семнадцать лет и я увлекаюсь рисованием. Надеюсь, что мы подружимся. — все зашептались и я в недоумении положила руки по швам от злости. Что я опять сделала не так? На этот раз Карина не своевольничала, а подняла руку для вопроса. Марина Юрьевна одобрительно махнула рукой Карине. А та, еле сдерживала свою неприязнь, по крайней мере Карина смотрела на меня так, как крот на закопанную яму. После она сказала:

— Почему ей всего семнадцать, а она учится с нами? Почти всем ученикам больше ста лет. — учительница мельком глянула на меня и с улыбкой сказала:

— Не вам судить Сулум, на награждении все скажете. Иди садись, Белла. — я подсела к Люсе и это был самый интересный урок в моей жизни. Мы смешивали зелья и смотрели, что получится. Например, мы с Люсей смешали зелье любви и мудрости, а потом Люся его выпила, обняла меня за плечи и стала читать любовный стих. В классе поднялся гам, а мне стало максимально стыдно, но одновременно и смешно, ведь я тоже выпила зелье, только любви и комедии. После этого она говорила мне любовные стихи, а я рассказывала анекдоты про то, что люблю её, как камень воду, что с ней, как мышь без кислорода. Когда Марина Юрьевна устала на все это смотреть и смеяться, как она выразилась «До боли в животе», она дала нам анти зелье. А ведь мы все помнили, нам стало так неприятно, что мы спрятались под парту и сидели там до конца урока. А на перемене Люся, как и обещала пошла показывать мне школу.

— На входе гардероб, там и телефоны лежат. Не заходи туда в обед, там происходит настоящий ужас. Наш Сулум Беркса репетирует песни. За углом столовая, но все платно. А тут… — не успела она договорить, как к нам обратился мужчина с надписью «Директор» на кофте:

— Изабелла Аксенова, Вас к телефону Ваша мать. — Директор указал на стационарный телефон и я сразу побежала брать трубку.

— Але, привет, мам. — но она не ответила, только после второго моего зова она глубоко вдохнула так, что было слышно в трубку и сказала:

— Деточка, твои родные родители … Умерли..

9 глава — мальчик на крыше и ужасные новости

— То есть тебя могут убить? — было первым, что я спросила, прежде чем отреагировать на её прошлые слова.

— Нет, все будет хорошо. Они просто запугивают тебя, ведь они увидели, что ты здесь. Джонни сказал, что в конце февраля у тебя посвящение. Приеду как смогу. Люблю. — я положила телефон на место и появилось странное чувство. Вроде бы я скучала и хотела плакать, вроде мне было радостно, но все те чувства заглушала пустота. Мне не хотелось ни идти к Люсе, ни учиться, ни жить, ничего. Они издевались над тобой! Говорила себе я, но мысли, что моих родителей больше нет, по крайне мере в этом мире не давала мне покоя. Я сидела на уроке, Люся что-то говорила мне, но я могла лишь кивать и смотреть на себя в зеркало. Интересно, все когда смотрят в зеркало обращают внимание на внешность, да и я обращала на это внимание, но не в тот момент. Я смотрела себе в глаза и эти глаза больше походили на глаза солдата, при котором убили его товарища, но никак не на глаза семнадцатилетней девушки. Вновь прозвенел звонок на перемену и я не пошла с Люсей, а попросила минутку, чтобы сходить в туалет. Я и планировала так сделать, но ноги сами повели меня к надписи «Пожарная лестница на крышу». Я поднялась по хрупкой лестнице, пару раз чуть не упав, и оказалась на крыше. Там было безумно красиво, с неё весь город был не как на ладони, а как на картинке с дрона. Улицы освещало солнце, огромные деревья растили свои листья, которые попадали на дома и хоть этот вид я и запечатлела у себя в голове, но я мыслено находилась далеко от сюда. В той самой общине, с мамой и папой, которых я ненавидела и Дилярой, которая меня унижала. Нет! Я не достойна быть счастливой. Говорила себе я, как вдруг сзади послышались шаги. Я нехотя обернулась и увидела мальчика. Он держал что-то за спиной и на его лице застыла странная физиономия. Его брови были опущены, но на лице красовалась улыбка. Я не обратила на это внимание и фыркнула.

— Либо садись, либо проваливай. — парень подсел ко мне, только немного ближе к краю чем я, и шепнул:

— Почему грустишь? — он сказал это с таким сарказмом, как будто насмехался надо мной, будто заранее все знал или следил за мной.

— А тебе какое дело? Ты кто такой вообще? — крикнула я и толкнула негодяя в бок. На мое удивление он перестал улыбаться и спокойно произнес:

— Я..Агафон Ростовский. С факультета Шиплинов, мы же добрые драконы и обязаны помогать остальным. — я медленно кивнула и, еле сдерживая слезы, посмотрела на него.

— Моих родителей убил Асмодей. Я не знаю, почему. Он думает, что мы убили его родственницу, но это не так! Они даже не маги, моя приемная мама маг! Я я ничего не делала, это ложь..- слезы стали течь из уголков глаз, доставляя сильную боль, ведь от зелья любви на лице появились маленькие ранки. Почти не заметные, но очень болючие, а слезы очень заметные и соленые. Вдруг Агафон успокаивающе приобнял меня за плечи и стал гладить по спине. Я старалась не плакать, но слезы текли, как душ, который забыли выключить перед уходом. Меня родители выключить забыли..

— Держи платок. — в его голосе читалась жалость, при том совершенно обоснованная. Мне тоже было бы себя жалко, а если я был Асмодеем, то еще сильнее, ведь я поклялась отомстить ему, Карину простить можно, а его. Никогда! Агафон залез в карман своей куртки и достал