— Да, это я. А вы наверно представитель «The real world of fantastic virtual reality»? — официально название игры она произнесла на хорошем английском, что совершенно не вязалось с образом милой старушки.

— Нет, ну что вы. Я ... мы знакомы с вашей внучкой... Там, в ФанВирте.

— Ой, да вы что! А вы наверно тот самый Руслан? Женечка мне писала... Но постойте? — старушка удивленно осмотрела собеседника сверху вниз, — Руслан ведь тоже лежит в коме. А вы тогда кто?

— Я Феникс. Вообще-то мы не так давно познакомились...

— А-а-а-а... — я снова удостоился оценивающего взгляда, — тот самый Феникс? Внучка мне и о вас писала...

На древней газовой плите, не иначе — ровеснице дома, закипал большой эмалированный чайник. Александр-Феникс и Галина Васильевна сидели на маленькой, шестиметровой кухоньке второго этажа пошарпанной пятиэтажки на окраине заводского района. На подоконнике — три глиняных горшочка с цветами. Настоящий подоконниковый сад. Сквозь зеленую занавесь проглядывает украшение двора — рыжая труба котельной.

Мужчина, чувствуя себя медведем в посудной лавке с трудом втиснулся между столом и старым, украшенным резьбой буфетом. Пьет чай с бубликами из большого, трехлитрового фарфорового чайника, стоящего на круглой деревянной подставке поверх цветастой скатерти и листает толстый альбом с фотографиями, переворачивая жесткие картонные листы, переложенные тонкой калькой, под пояснения Галины Васильевны.

— Женечка всегда любила танцы. Вот, смотрите, это она в шесть лет, в ансамбле «Снегурочки», в детском садике.

На фото рядок девочек, почти одинаковых в наряде снежинок. Но Аня узнается сразу: светловолосая, чуть выше других, и еще эти глаза...

— А это они в школе танец ставили, еще ее мама жива была.

Другая, выцветшая фотка. Маленький лебедь. Оказывается Аня занималась балетом.

— Вот, а в двенадцать ее подружка потащила в школу моделей. Женечка сначала не хотела, пошла за компанию. Светка через год бросила, а Женечка как-то втянулась, говорила, что нравится, уже первые сьемки начались.

В альбом оказались вложены несколько журнальных листков с рекламой подростковой одежды. Аня и здесь узнаваема.

— Конечно, когда ей стали за сьемки платить, нам полегче стало. Наконец-то она смогла приодеться, чтоб подружки за спиной не смеялись. На мою-то зарплату, да отцовскую пенсию, сильно не зашикуешь, — выхватив удивленный взгляд гостя, пояснила, — отец Жени, мой сын, вот он, на фото. На флоте служил. Погиб, когда ей три года было.

На фотографии подтянутый капитан-лейтенант стоит на пирсе в обнимку с невысокой светловолосой женщиной, и держит за руку ребенка, лет двух. За спиной — боевые корабли: решетчатые мачты, локаторы, пусковые установки.

— Саша, ну что вы совсем ничего не едите? — пожилая женщина пододвигает поближе вазочку с вареньем, — Вам чаю еще налить?

— Галина Васильевна, а что вы все меня на «вы», да на «вы», мне даже не удобно.

— Так и ты меня, «Васильевной» прекрати величать! — лучисто улыбается та.

— А как же? Ну не «Галей» же! — возвращает ей улыбку собеседник.

— Да зови бабой Галей, Женечка так и называла: «Баб Галя»

— Нет, — замотал головой Александр, — какая же вы «баба»? Вы же совсем не старая! А можно, «тетя Галя»?

Бабушка снова улыбается:

— Пусть так, побуду «тетей».

— Теть Галь, — проговорил мужчина после некоторой паузы, которую старательно заполнял поеданием бублика и прихлебыванием чая. — В больнице вы сказали «тот самый Феникс». Что вы имели в виду?

Лукавая улыбка в ответ.

— Я свою внучку с рождения знаю, с десяти лет ей и за мать, и за отца, и за ближайшую подругу. Мальчишки вокруг нее с детства увивались, только ей все не до гулянок было: уроки, танцы, потом вот работа эта. Это ведь со стороны кажется, что у моделей не жизнь, а сплошной праздник. А я-то видела, как она со сьемок приходила, и пластом валилась спать. Когда уж тут с мальчиками гулять. — Глаза тети Гали увлажнились, расфокусировались. Как будто смотрела уже не на собеседника, а перед ее взглядом скользили картины прошлого. — Да подружки ее эти, Светка да Маринка, те вертихвостки все себе принцев искали... Вот и Женечка с ними... В десятом классе за ней ухаживал одноклассник, Петя Скворцов. Гуляли даже, в кино ее водил. Хороший мальчик, надежный, рассудительный. Я ей: «нравится Петр? Ну так выходи за него», а она: «ба, он ску-у-учный». — Бабушка взгрустнула, повторила, — Скучный! Сейчас институт закончил, уже работает. Позвали на наш судоремонтный, квартиру дали, машина своя... Женился вот недавно, — она вздохнула. Пожевала губами, — потом Тимурчика своего встретила. Он красиво ухаживал, встречал после сьемок, цветы, ресторан. Да и сам он, конечно, красивый мальчик был...

Саша-Феникс мысленно согласился, видел совместные фото Жени-Анахиты и ее избранника: спортивный, подтянутый парень. А Галина Васильевна продолжала:

— Ты не подумай, Саша, он не избалованный был, мне помогал: пальто подарил, до сих пор ношу, в классе с ремонтом помог. Но он был как бенгальский огонь, а такие не горят долго ... Вот и сгорел, вместе с Женечкой.

Из глаз бабушки покатились крупные слезы. Гость дотянулся, и накрыл сухую ладошку старушки своей рукой. Почувствовал, что слова сейчас лишние, все эти: «все будет хорошо» будут звучать фальшиво. Надо просто быть рядом, и ждать.

Через минуту Галина Васильевна достала платочек, промокнула глаза.

— Совсем расклеилась бабка, — сказала, нарочито бодро улыбаясь. Мужчина улыбнулся в ответ.

— Теперь все позади. Я не брошу ее.

— Она теперь Анахита, — вздохнула бабушка, — ну и имечко себе выбрала. Писала о тебе: загадочный, интересный, отчаянный. Вроде даже ты ради нее чуть было жизни не лишился?

Саша-Феникс отмахнулся, — Ерунда, теть Галь, приукрашивает.

— Ну-ну, — та посмотрела оценивающе, как в первый раз, — может и приукрашивает. ... А может и нет.

— Теть Галя, — вспомнил он к чему-то, — а почему вы в больнице решили, что я из ФанВирта?

Она смешно пожевала губами, потом улыбка стерлась, на посеревшем лице отразился груз прожитых лет.

— Кончается оплаченный период, всего месяц остался. Мне уже звонили, предупреждали, что,