Шрифт:
Закладка:
Дзяни, дао, кончары, катаны японские и португальские, обсидиановые конерезы ацтеков, полыхающие лезвия европейцев. Залип насмерть.
Из глубины лавки за мной долго наблюдал хозяин, пока Сян носилась по примерочным бутикового ряда, разумно в этом вопросе на меня не полагаясь. Потом хозяин вышел ко мне, приказчик задававший мне тупые вопросы, в духе «чего изволите?» тут же отступил назад. Хозяин снял с подставки дзянь, приковавший мое внимание, вынул меч из ножен и молча протянул мне его длинную, обтянутую кожаным шнуром рукоять, с бунчуком из шелка свисающим с конца рукояти.
И я, не думая ни о чем взял этот меч. Правильно взял расположив пальцы на рукояти, как положено, одни напружинив, другие ослабив, что хозяин меча конечно заметил.
Он не делал дурацких комплиментов в духе: «А вы разбираетесь», он продолжал наблюдать, как я перевел лезвие в позицию указующего меча, подняв руку с мечом вверх и направив его вперед и чуть вниз, так, что острие оказалась перед лицом. Отличный вес, весьма по руке.
По руке⁈ Я ведь час назад ложку с трудом бы поднял. Видимо, меч был по-настоящему особенный.
— Нравятся острые игрушки? — спросила Сян, подкравшись с ворохом одежды в руках.
— Не то, чтобы очень, — задумчиво отозвался я опуская меч и щелкнув ногтем по лезвию, слушая как отзывается волнующим чистым звоном изысканный металл. — Но, похоже, что теперь — да.
Этот меч был по мне. Рукоять его была теплой, а потом тепло словно растеклось по всему мечу, и полированный синий камень в рукояти у лезвия, кабашон, начал светится слабым синим пламенем.
— Что это значит? — спросил я, слегка испугавшись.
— Ваших сил достаточно, чтобы овладеть всеми свойствами, заложенными в это оружие, — ответил с поклоном приказчик, а хозяин его не остановил. — Хоть ваши мышцы и слабы. Вы уже зарегистрированы в Резервной Системе?
Опять эта система! Я покачал головой. Меч возвращать не хотелось, и, видимо, это было довольно заметно.
— Не думаю, что моих карманных хватит на такую вещь, — произнесла Сян.
— Точно, — согласился я, возвращая меч торговцу, тот быстро спрятал меч в ножны и убрал обратно на подставку из черного дерева.
Я ясно понимал, что он и не ожидал, что я куплю этот меч. Его интересовало, что я могу с ним сделать. Это и меня теперь интересовало. Юный Чан был мечником, как его дед. Что-то из этой страсти перешло теперь ко мне…
— Покатили, — сказала Сян. — Я кое-что тебе подобрала.
Я чувствовал, что торговец смотрит нам вслед, когда мы удалялись от его лавки.
Ну, что ж, похоже, пришла пора скинуть больничные шмотки и переодеться.
Мне купили джинсы, носки, кеды, оранжевую футболку с надписью «Я из Эпицентра», Сян настояла, выбрав этот девиз из ещё двух: «Я практик» и «Эпицентру Не Грози, Лучше Тихо Сок Соси». Сян заявила, чтобы я так не возникал по поводу надписей, мне же лучше будет, что бы это ни значило.
А еще мне взяли теплое худи, синюю куртку, и я понял, что вопрос с деньгами нужно решать в темпе урагана, ибо настолько близко к положению иждивенца я не подходил со времен начальной школы.
Я переоделся, не слезая с коляски в примерочной одной из лавок. Тело постепенно оживало, ногами я уже вполне мог шевелить, хотя встать и удержаться ещё не получалось, спина не держала.
Сняв больничные шмотки, я увидел щербины мелких бледных резаных шрамов усеявших грудь и живот, провел по ним пальцами:
— Не кисло меня изрешетило…
— Когда тебя доставили, в госпитале некому было сделать операцию, извлечь осколки. — произнесла Сян. — А потом… Ой.
В этот момент она просунула голову через шторку, в очередной раз проверить, как у меня дела, и застала за самым пикантным эпизодом переодевания — тут же снова пропала из виду.
— Да ладно, ты же всё уже видела. Что там про осколки?
— Ты тогда был лежачим пациентом! А теперь — нормы приличия… В общем, осколки потом уже поздно стало вытаскивать, решили, что лучше их не трогать. Томография показала, что с тканями всё в порядке.
— Хорошо, что вообще живой остался, — пробормотал я, натягивая оранжевую футболку через голову.
— Ты хорошо восстанавливаешься. Если так пойдет, скоро сможешь ходить, — оценила Сян мои усилия. — Все отлично сидит, у тебя отличная фигура.
Так, а вот это сейчас что было? Комплиментов женщины мне ещё не делали…
Я заметил, что Сян раскачивалась, прикладывая телефон к терминалам в руках у торговцев, и в этом тоже было нечто новое.
— Кто все эти люди? — спросил я.
— Кто знает? — отозвалась Сян. — Они просто однажды появились здесь и начали торговать. К нам теперь прорва народу приезжает со всего мира, хотят открыть в себе силу и стать ци-практиками. Кое-кому это даже удается.
— Ага. Круто. Сян, все хочу спросить, что значит — четвертый уровень?
— Четвертый уровень? — Сян наморщила лоб. — А! Как у Лангхо? Четвертый энергетический уровень. Это условная шкала потенциала сложившаяся у ци-практиков. Соответствует количеству шаоданей, которые практик в состоянии зажечь от своего даньтяня. Даньтянь, это энергетический орган, аккумулирующий энергию из внешней среды. Он у тебя, грубо говоря, в животе под пупком.
— Да, я слышал.
— О! Отлично! Условно, тот, кто овладел работой с даньтянем — это нулевой уровень. Таких много, тысячи, почти все, кто обитает в Эпицентре такое могут, иначе не смогли бы тут жить. А вот зажечь шаодань, даже один, это уже нетривиально, таких людей немного. Шаодань — это что-то вроде крупных узлов или сосудов на теле, которые при этом можно перемещать. И я не слышала, чтобы был кто-то, запитавший больше шести. Точнее, слышала про такого, что пытался. Это плохо для него кончилось.
— Вот оно что. А сколько шаоданей всего? — проговорил я, и память Чана подсказала. — Семь, как чакр?
— Даже по традиционным представлениям, никто не знает точно. Никто ещё не поджигал одновременно семь шаоданей. И наверное, тот, кто такое сможет, будет страшным человеком.
— Почему?
Сян усмехнулась.
— Почему? Ты видел Лангхо? Он тупой, почти ничего не умеет, но с
