унаследовала от моего отца, происходившего из громадной католической семьи. Отец был надменным и своевольным человеком. У меня, старшей из двух детей, которых воспитывали в менее строгих правилах, эти черты проявились как независимость, стремление к знаниям и необходимость к частому уединению с книгами или собственными мыслями. Я научилась читать в два года, и, вероятно, могла сказать маме, когда начнется моя любимая телевизионная передача, прочитав об этом в программе передач. Однажды, решив меня наказать, мама, как многие нервные и тревожные родители, отправила меня в мою комнату, чтобы я побыла там одна. После долгой «вечности», которую мама посчитала достаточной для «пытки одиночеством», она вошла в комнату. И обнаружила, что ее дочь читает и вполне довольна жизнью. «Теперь можешь вернуться», – сказала мама. «Подожди, я сейчас дочитаю главу», – ответила я. Такое вот наказание!

Короткая встреча со смертью могла сильно испугать ребенка более юного возраста, но я была слеплена из другого теста, я, как зачарованная, смотрела в безносое лицо скелета в черном балахоне, считая его приход вызовом, задачей, которую надо исследовать. У меня не было врожденного понятия о том, как устроен мир, но уже в самом нежном возрасте я понимала, что не может быть света без тьмы.

Возможно, в этом была виновата моя цыганская кровь или дурное католическое влияние моего отца. Возможно, причина крылась в моем ненасытном интересе к романам Агаты Кристи в том возрасте, когда другие дети читают Энид Блайтон. Но, возможно, все началось с массового убийства кроликов.

Временами отец по какому-то странному капризу дарил мне и моему младшему брату домашних животных. Однажды такими животными оказались два кролика – черный и белый. Двух кроликов поместили в огромную клетку и поселили в сарае, где они и наслаждались жизнью. Мы часто выпускали кроликов из клетки, и они радостно бегали по сараю или по саду. Мы были убеждены, что здесь их не смогут тронуть бродившие по округе бездомные кошки. Так мы, во всяком случае, думали. В один прекрасный день, когда мы обедали, со двора вдруг послышался жуткий писк и громкое урчание. Мы застыли с вилками, не донесенными до рта. После минутного замешательства мы бросились на улицу и рванули к сараю. Нашим глазам представилась сцена из американского фильма о женском студенческом общежитии, в котором студентки весьма сексапильно дерутся подушками, и летящий пух прилипает к потным телам. Однако вместо белого пуха мы увидели клочья меха, а вместо загорелых потных конечностей – судорожно трепещущие трупы кроликов.

Дело было в том, что отец купил нам самца и самку, они спарились – чего мы не видели – и произвели на свет бесчисленное множество крольчат. Они были такими маленькими, а родители так искусно спрятали их в укромные щели, что мы их не обнаружили – маленькие кролики жили в тесном пространстве между клеткой и стеной, за холодильником, под решеткой и за водяным котлом. Мы не подозревали об их существовании. Кот проник в сарай через крошечное оконце и порезвился на славу. До того, как мы узнали о крольчатах, кот убил их всех, просто ради развлечения.

Точнее, почти всех.

Словно гиены, мы рыскали среди мертвых кроликов, собирая комочки меха и трупики, а потом обнаружили одного живого, крошечного, дрожащего крольчонка. Я помню, что этот несчастный кролик уместился в моей детской ладошке, и помню, как отчаянно стучало его маленькое сердечко. Я чувствовала свою полную беспомощность, мучилась осознанием своей вины за то, что не смогла предотвратить эту трагедию.

Смерть, мой старый враг, снова нанесла свой удар.

Чем больше знаешь о каком-то предмете, тем лучше ты можешь им управлять. Если происходит трагедия, то способность сбросить с нее покров таинственности помогает обуздывать эмоции. Именно так я и поступила со смертью. Говорят, что надо сближаться с друзьями, но еще больше надо сближаться с врагами. Я приблизилась к смерти, своему врагу, так близко, насколько это было возможно, и она, нанося свои удары, превратилась, наконец, в моего друга.

В медицине инсульт (или удар) называют острым нарушением мозгового кровообращения, хотя, конечно, в каком-то отношении, его трудно назвать «острым». Одним из главных факторов риска является курение, и, таким образом, мой дед, куря самокрутки, сам приблизил свою смерть. К другим факторам риска относят повышенное артериальное давление, повышенный уровень холестерина в крови и ожирение. Все эти нарушения мы можем взять под контроль. Я знаю это, потому что будучи стажером в морге я держала в руках мозг человека, умершего от острого нарушения мозгового кровообращения, а доктор Джеймсон объяснял мне, отчего случаются инсульты.

«Инсульт случается, когда кровь перестает поступать в какую-то часть головного мозга. Это бывает либо от закупорки, либо от разрыва питающих сосудов. Здесь мы видим разрыв». Доктор показал мне маленькое, темное пятно крови на светлом срезе мозга. «Риск такого заболевания можно уменьшить, если принимать простой аспирин и вести здоровый образ жизни».

«Можно ли распознать признаки приближающегося инсульта?» – спросила я, думая о своем дедушке и аккуратно укладывая рассеченный мозг на прозекторский стол.

«Да, – ответил доктор Джеймсон, – может возникать онемение в одной половине тела, нарушаться зрение одного глаза, или появиться слабость в половине лица, что иногда нарушает способность говорить».

Вот оно! Я хотела это знать с того момента, как стала свидетелем инсульта у моего деда. Можно предвидеть наступление смерти, если знать признаки такого приближения. И тогда этот процесс можно взять под контроль.

Во всяком случае, попытаться это сделать.

Моя мама узнала, что я хочу работать в морге, когда мне было девять лет. Дело происходило в парикмахерской, во время светской болтовни с парикмахершей, которая отвлекала мое внимание от своего священнодействия – чтобы я не визжала, когда она слишком сильно потянет меня за волосы.

«Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» – сладким голосом спросила она, и я ответила: «Я хочу быть санитаром морга», – точно таким же сладким голосом.

Я уверена, что рука с ножницами застыла в воздухе, а парикмахерша недоуменно посмотрела на маму, которая, в свою очередь, пожала плечами, давая понять, что не имеет никакого отношения к этому выбору жизненного пути. В те дни было большой редкостью, чтобы маленькая, ангельского вида, светловолосая девочка, заявляла, что хочет связать свою жизнь с моргом. Это было еще до того, как средства массовой информации сделали смерть весьма популярной темой. В то время о профессии техника морга почти никто не знал, в моей семье не было патологоанатомов, но для меня это уже тогда было призванием. Я не