Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Приключение » Певучая речка - Василий Иванович Юровских

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Перейти на страницу:
и грызунов убыло из выруба.

…Жизнь на месте рощи идет днем и ночью. И сегодня опять я останусь на вырубе.

Буду постукивать настывающими валенками, ждать грустинку зимнего вечера, смотреть, как поднимается на юго-западе серебристый козырек молодого месяца, как сверкнут первые светлинки звезд.

ПЕРВАЯ СИНИЦА

Все лето будила меня по утрам неугомонная горихвостка. Она выпархивала из теплой синевы, садилась на провода и начинала петь в мое окно: «Фьюить-тик-тик-ти-ти, фьюить-тик-тик-ти-ти…»

Я вставал, распахивал створки и узнавал ее по рыжему горихвостику. Она все щебетала, а я негромко говорил ей:

— С добрым утром, осень!

И начинался день…

А вчера сон длился долго, и я все не знал: будет ли утро? Горихвостка не прилетала. Вдруг с проводов сорвалось знакомое: «Фьюить, фьюить…» Вскакиваю и — к окну, а там… большая синица крутится. О чем дальше петь — не знает, не успела заучить.

Уж и солнце загорелось в окнах, а она никак не может вспомнить. И тогда ясно и звонко цвенькнула своим голосом: «Вот и день, вот и день!».

Я улыбнулся ей и сказал:

— С добрым утром, осень!

УТРОТВОРЕЦ

Как только становится весна хозяйкой, потянет меня на мысок между Межевыми болотами. Приветных мест и ближе на подгляде полно, но туда, к осине покалеченной, по любой водополице ухожу…

Наткнулся я на нее случайно. Косили траву с отцом по берегу и набежали на грибы-диковины. Замшевые шляпки у них зеленые, как осиновая кора, а крепкие золотистые ножки красными ниточками перевиты. Оба не знали, как их назвать, и росли они только вокруг осины. Чуть отступи к березам — кроме сухих груздей да слизунов ничего не видать.

Наломали грибов и осину приметили. Гроза ли ударила или еще кто — вполвершины сломана она, голые защепы острием торчат.

…Прилегли отдохнуть под березой, и слышу я, будто струна балалаечная задребезжала. Стихнет звук, и опять кто-то щипнет струну. Как есть балалайку настраивает…

Вот настроил он ее и негромко, а так складно игранул — мы с отцом разом приподнялись. «Поблазнило?» — спрашивает он меня взглядом, а я плечами пожал. Какие там «блазни» в наше-то время?! А только кто же сыграл? Будь деревня близко, и то бы не поверили. Балалайку теперь если и услышишь, то не иначе в большом городе.

Ничего дельного не придумали и не нашли того балалаечника. Отец задумчивым до вечера был и перед сном убитого на войне брата Андрея вспомнил:

— Давеча и не соснул, а показалось — Ондрюшка балалайку налаживал. Бывало, меньшой Ваньша холостовать уйдет, а Ондрюха в заулке на балалайке поигрывает. Мастерил он их — лучше магазинных голосом. Девок только Ондрюха пошто-то боялся…

Как грибы звать — дома по книжке угадали. А звук остался бы загадкой, не приди мы сюда весной и не заночуй на мыске. С той поры и зачастил я к осине. Отец на ноги ослаб, а из приятелей кто в такую грязь потащится сюда.

…Доберусь до мыска, засветло балаган подправлю и сушняком запасусь. А затемнеет — сварю кашу с дымком и под теканье бекасов хлебать начну. В неразгляди подлетит к огнищу смешной куличок и долго-долго пытает меня: «Ты кто? Ты кто?»…

Не тоскливо, а все же томно мне одному до утреннего зореразлива. По сторонам на десятки верст нет души человеческой. Хотя не совсем один я здесь. Где-то в лесу спит тот, кому принадлежит осина и звание утротворца. А может, и не спит он вовсе: с беспокойством и нетерпением ждет не дождется ему одному ведомой минуты.

…Все тише и тише урлычут лягушки, реже блеют уставшие бекасы. Где-то на болоте переступил онемевшими ходулями журавль, курлыкнул хрипло и… все затихло…

Откуда-то потянуло сквозняком, словно был закрыт лаз балагана, а тут кто-то дверь отпахнул. Кто-то сдунул пушинки пепла, и запереглядывались угольки на огнище. Явственно стали выступать березы и за ними застекленели водоразливы. А на востоке у кого-то тоже ожил костер и пламя слизнуло по горизонту остаток ночи…

Тогда неслышно появился он на осине, чутко и осторожно стал прослушивать свой инструмент. И кажется, не в лесу я, а на концерте знаменитого музыканта… Струны звучат все громче и стройнее. Скоро, скоро, еще секунды и раскатится по небывалому залу аккорд утротворца. И тут на сухой загривине за болотом недотепа-тетерев зацедил сквозь клюв: «Чу-у-шшь». Как он помешал всем, кто напряжен ожиданием! Со всех сторон на него досадливо зашикали: «Ты-ти-шше…».

Он на осине затаился, и в еле уловимый скоротечный миг слышно было, как сердце мое торкнулось навстречу ему и свежему утру. И тогда поднялся звук струны на самой высокой ноте, и не то вздрогнули, не то разом зазвенели деревья. Не трель, не барабанная дробь, а именно звон струны раскатился по округе. И заиграли в солнечные трубы журавли, и разручьились косачиные подыгрыши, и отозвались голосами и крылышками бекасы. И поднялось на песнях солнце, возликовали небо и земля…

Тогда на осине видел я и не верил своим глазам: маленький дятел часто-часто, до алости на голове ударял клювиком по сухой защепине. И осина рождала чистый звук, он заставлял всех очнуться и спеть для весны все самое задушевное.

Наверное, птицы считали: все пришло само по себе. Никто из них не видел и не знал, сколько дней, а может, лет потратил дятел, пока отыскал покалеченную осину. Нашел тогда, когда, может быть, отчаялся и потерял всякую надежду отыскать единственный для себя звук. Никто не знал и не слышал, как настроил он осину, вызвал к жизни сильный и стройный звук, заставил запеть и заиграть все живое на земле.

…Начинался день, и обессиленный дятел незаметно улетал с осины. Я покидал мысок и легко шел и шел лесами. И беспокоился об одном: дожил бы до новой весны дятел и не спилил бы кто на дрова осину.

ПЕРЕПЕЛА

Когда летний вечер выстлал по ляжинам и речкам сырые туманные холстины и начал стелить для ночи желтобокие звезды, тогда с берегов Крутишки стали окликать друг друга перепела. На правом склоне в чистой пшенице картаво шелестел один своей перепелке: «Ха-а-ша, ха-а-ша». И сулился не то ей, не то соседу: «Спеть хочу, спеть хочу». С левого берега озабоченно отзывался: «Буду ткать, буду ткать». И хотя подруга время от времени ворчливо звала его — «Спать иди, спать иди», перепел сновал челноком в травах и уже ясно и определенно отвечал: «Тку ковры, тку ковры».

Все птицы давным-давно спали и

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Перейти на страницу:

Еще книги автора «Василий Иванович Юровских»: