Томас косо улыбнулся, провожая взглядом машину, пока та не скрылась за домом. Из-за спины Томаса послышался стон Каспара. Он оглянулся. Искривленное лицо Каспара смотрело в потолок. Его правая нога была слегка согнула, подушка приподнята так, что мужчина полусидел.

– Откроешь мне книгу? – сквозь боль спросил Каспар.

– Хочешь почитать ее?

– Боюсь, не смогу. Обезболивающее перестает действовать. Но мне интересно, что за книгу она мне купила.

Томас вернул штору на место и подошел к кровати. Он взял сверток и безжалостно разорвал его. Внутри лежала книга в твердом переплете – Жорж Санд «Консуэло».

Каспар посмотрел на нее.

– Адалина никогда не могла запомнить… какие вкусовые предпочтения… у ее подчиненных, – пытаясь улыбнуться, проговорил Каспар. – Ну, ничего. Подарю ее дочери. Она такое любит.

Томас скомкал упаковочную бумагу в круглый шарик, положил толстую книгу на тумбочку, а сверху – бумажный шар. Он осторожно сел на край кровати, недалеко от ног Каспара. Матрац под весом Томаса прогнулся, отчего отец Эрны снова скривился.

– Ты не мог бы чуть отсесть? Мне больно.

– О, извини, – Томас приподнялся и отсел подальше. – Может, тебе сделать чаю?

– Нет, спасибо, Томми. Не нужно.

Мужчина на мгновение замолчал, но Томас поспешил развеять неловкое молчание:

– У тебя и правда очень красивая дочь, Каспар. Как же так вышло, что все это время ты так меня и не познакомил с ней?

– А что… ты уже глаз положил на мою Эрну?

– Ну, можно и так сказать. Она говорила, что ни с кем не встречалась уже два года. Не знаешь почему?

– Был у нее один парень. Она его очень любила. Они даже свадьбу планировали… но выяснилось, что Франк, так звали этого ублюдка… изменял ей. Разбил ей сердце… она до сих пор не может довериться мужчинам. И ко всему она у меня еще очень ранимая.

Каспар приподнял голову, чтобы лучше видеть лицо Томаса.

– Так что, если надумаешь… крутить с моей дочерью… будь осторожен. Если узнаю, что изменяешь… или обижаешь… из могилы поднимусь…

Томас рассмеялся, в то время как Каспар снова скривился и простонал.

– Очень болит?

Каспар кивнул.

Коллега потянулся к портфелю, который стоял на полу, и достал оттуда какой-то пузырек с прозрачной жидкостью.

– Не могу больше смотреть, как ты мучаешься. Тебе бы сейчас проводить дни без боли, не думая о смерти, а не лежать вот так вот в кровати и ждать своего часа. Я тут прихватил с собой одно обезболивающее…

– Думаешь, оно способно полностью заглушить боль? – спросил Каспар.

– Я в этом уверен.

– Тогда коли.

– И ты даже не спросишь, что за препарат?

– Если ты в нем уверен, то коли. Мне хотя бы один день провести с дочкой, не корчась от боли.

Томас без лишних слов нашел в портфеле запакованный шприц, распечатал, поставил иголку и проколол резиновую пробку флакона, предварительно убрав алюминиевую защиту. Мужчина несколько раз ударил пальцем по шприцу, чтобы вышел воздух, и наклонился к Каспару. Тот же отодвинул короткий рукав футболки, позволяя Томасу вколоть ему в тело непонятную жидкость. Резкое вхождение иглы – и препарат уже разливался по телу отца Эрны. Когда процедура закончилась, Томас нашел в сумке заранее приготовленный пакет и положил в него использованный шприц, вернув его и препарат в портфель.

– И когда подействует? – спросил Каспар, закрывая место укола.

– Думаю, через полчаса. Возможно, даже раньше. Это новая разработка, как раз для такой сильной боли, как при раке. Наш новый препарат.

Томас снова сел на край кровати. Только вот лицо его застыло в странном оскале. Как будто он чему-то безумно радовался, но изо всех сил пытался сдержать несуразную улыбку. Он посмотрел на Каспара, на его болезненно тонкие руки, а затем сказал:

– Ты ведь делаешь ей больно.

– Кому? – недоумевая, о чем идет речь, спросил отец девушки.

– Ты расстраиваешь дочь. Она себе места найти не может. Не может радоваться. Не может вести привычную жизнь. Как давно ты в таком состоянии? Больше двух месяцев?

– Около того…

– И ты никогда не думал себя освободить?

– Ты… имеешь в виду… убить себя?

– Например, убить, – уверенно произнес бывший коллега.

Каспар приоткрыл рот и смотрел прямо в глаза Томаса.

– Конечно, меня посещали такие мысли…

– И почему не сделал?

– Это странный вопрос… Томас.

– Что же в нем такого странного? Обычный вопрос. Ты был бы готов умереть ради Эрны?

Каспар ничего не ответил, лишь вглядывался в мужчину, не понимая, к чему весь этот странный разговор. Томас встал с кровати и подошел к изголовью. Он опустился на корточки и тихим голосом обратился к бывшему коллеге:

– Согласись, Каспар. Ты слаб. Тебе осталось жить не больше двух месяцев. Да что уж там, раз тебя подводит память и ты ослеп на один глаз – тебе осталось несколько недель, ну максимум месяц. И все это время Эрна должна нянчиться с тобой. Должна ждать, когда ее отец наконец откинет ноги.

По телу Каспара пробежалась дрожь. Он хотел поднять руку, чтобы схватить за горло Томаса и поставить этого тридцатипятилетнего выскочку на место, но осознал, что руки стали тяжелыми, непослушными.

– Что ты мне вколол?

– Как что? Обезболивающее, Каспар. Я спасаю тебя. Избавляю от страданий. Ты еще за это спасибо сказать мне должен. Ты скоро заснешь и больше не будешь чувствовать боли. Станешь свободным! Разве не этого ты хотел последнее время – освободиться от мучений?! А за то, что я так любезно тебе помог, воспользуюсь твоей дочерью. Я смогу осуществить все свои планы, и мне не придется ждать, когда ее папаша сдохнет!

– Томас! Что ты не… сешь? – язык Каспара стал заплетаться.

Его глаза быстро бегали в испуге. Если бы он мог только подняться, а не лежать здесь жалким бревном.

– А рассказать тебе, что я сделаю с Эрной? Ох, твоя дочь стала героиней моих фантазий!

Томас поправил одеяло, укрыв им грудь Каспара, которая из-за быстрых и коротких вдохов поднималась и опускалась. Отец Эрны был очень напуган, что нравилось Томасу. Он любил видеть в людях испуг, любил наблюдать.

– Впрочем… зачем тебе знать, – сказал Томас после короткой паузы. – Ты умрешь в неведении.

– То… то… я…

Каспар больше не мог говорить внятно. Язык не слушался, как будто опух, глаза становились тяжелыми. Его подташнивало, голова кружилась, а руки и ноги стали тяжелыми.

Каспар медленно моргал, пытаясь противостоять подступающему сну, но ничего не получалось. Боль отступила, мышцы расслабились, и отец Эрны погрузился во мрак.