Шрифт:
Закладка:
Я выпускаю руку Ильи из цепкой хватки лишь спустя несколько секунд, которые кажутся особенно долгими. Он вырывает ладонь, отступая на несколько шагов. Перед тем как окончательно скрыться с моих глаз, щурится и коротко бросает: «Сумасшедшая». Но мне нет дела до его слов.
У меня бешено колотится сердце – будто я пробежала не одну сотню метров. Коктейль я так и не выпила. Подрываюсь с места и, несмотря на жуткое головокружение, иду к выходу. Пускай тут и жарко, пальцы покалывает, будто на морозе. И этот холод сковывает кисти, локти, пробирается под кожу.
«Селена, найди меня».
Голос эхом отдаётся в голове, и неведомая сила тянет меня на улицу. Недолго думая, следую за ним. Тело окутывают вечерний холод и толпа людей, снующих туда-сюда. Мне надо идти на голос. Нельзя его потерять, упустить. Меня словно обхватывают плотные канаты. Стягивают, тянут. И я не могу сопротивляться, сворачивая за угол.
«Селена».
Оборачиваюсь, ускоряя шаг. За мной никого нет. Вновь накрывает чувство, что за мной следят, ощущаю чье-то присутствие. Время давно перевалило за двенадцать, так что в этой части улицы (я иду по самому короткому, а не самому красочному пути, по которому вёз нас сюда Миша) пусто. Все либо отрываются в клубах, либо уже отсыпаются дома. Мне хочется содрать с себя кожу, чтобы не чувствовать прикосновений его рук. Илья был мне противен ещё до того, как протянул свои загребущие ручонки к моему лицу. Он перешёл все границы. Я его напугала – и правильно сделала. Но… как?
Пальцы до сих пор покалывает, а внутренности сворачиваются в тугой узел. Смотрю на свои ладони, переворачивая их. Руки трясутся, а сердце бешено колотится. Я никогда такого не ощущала. Трепет внутри, облегчение. Словно этим я что-то… отпустила – тяжёлый камень, сдавливавший лёгкие всё это время, исчез. А сейчас… я вдыхаю полной грудью, и как же легко мне дышится.
«Селена, я жду тебя».
Голос уже не просто звучит в голове – он звенит. И я иду на этот звон, оглядываясь по сторонам в надежде, что он станет громче. Мне кажется, что я всё пойму, как только найду его. Но он ещё недостаточно слышимый – пока я не дохожу до парка.
Здесь мы гуляли с Мишей сразу после моей выписки. Здесь же меня нашли, около озера, находящегося в самом конце. Небольшого, скорее, декоративного. Зимой оно не замерзает. Тут любят устраивать катания на лодках, а летом появляются уточки, на которых я как-то приходила посмотреть. Но сейчас… сейчас этот парк выглядит иначе. Мрачный, жуткий. Он зовёт меня. И я иду.
Неожиданное карканье ворона заставляет меня взвизгнуть и уставиться на ветки дерева – там и сидит птица. Она громко хлопает крыльями, кричит и не сводит с меня взгляда своих золотых глаз-монеток.
Стоит мне переступить черту парка, как я замечаю какое-то движение. Вздрагиваю и поворачиваю голову – тропинка из гравия, лавочки и перегоревший фонарь. Чувствую, как по моей коже проходит холодок. От страха, от неизвестности. Голос привёл меня сюда и затих. Оставил одну в тёмном парке, где я когда-то… где я когда-то что? Пыталась ли я утопиться? Или кто-то намеренно желал мне смерти? К горлу подступает ком; судорожно дёргаюсь, намереваясь покинуть это злосчастное место.
За моей спиной снова пролетает тень – и я готова поклясться, что слышу лошадиное фырканье. Резко оборачиваюсь и задерживаю дыхание, взгляд мечется по сторонам. Это не ворон.
«Мне это кажется. Я сошла с ума».
«Нет. Не кажется», – вторит моим мыслям голос, и я приглушённо охаю.
Я оборачиваюсь на него – влево. И замираю. На меня смотрит чёрная лошадь. Её глаза светятся, и это заметно даже отсюда. Грива длинная, но не блестит в свете фонарей. И тогда я присматриваюсь. Вся лошадь словно соткана из тьмы – копыта растворяются, как и грива с длинным хвостом. Золотистые радужки прожигают меня. Я не могу оторвать от неё взгляда. Даже не пойму: мне страшно или интересно?
Нет, мне приходилось видеть лошадей в фильмах, сериалах, на картинках. Я и сама их рисую. Но эта… эта другая. Массивная. Кажется, что она смотрит свысока, что я для неё – мелкое насекомое. У неё вид величественный, царственный, и от неё веет… опасностью. Я остро чувствую эту опасность. Замираю, поскольку мне кажется, что она сейчас набросится.
И совершаю ошибку – шаг назад.
Чёрная лошадь щурит глаза. Мне бы стоять на месте, но я срываюсь с места и бегу в сторону парка. Не знаю, почему бегу именно туда, а не к дороге, где могла бы встретить людей. Хвалёный инстинкт самосохранения не действует. Я просто хочу оказаться дома, за его толстыми стенами, и не видеть ни Илью, ни лошадей, сотканных из тьмы. Лёгкие начинает колоть от бега – со спортом я никогда не дружила.
«Иди к озеру».
Решаю прислушаться к этому голосу и резко сворачиваю. В такие моменты слух может играть с тобой злую шутку. Отчётливо улавливаю, как дышит за моей спиной лошадь. Она скачет совершенно тихо, копыта – тени – не издают ни звука. Я могу ориентироваться только по её вдохам и выдохам. Оборачиваюсь и тут же сталкиваюсь с золотистыми глазами. Они горят в темноте ярче фонарей. Издаю стон – я беззащитна. Мне некуда бежать, нечем обороняться. Впереди лишь озеро, к которому я послушно бегу.
Этот голос убьёт меня. Вот зачем он звучит в моей голове! Он хочет моей смерти.
Под подошвами скрипят деревянные половицы. Замедляю шаг, резко разворачиваясь прямо лицом к своей теневой преследовательнице. Её глаза страшно блестят, когда я начинаю отступать. Чёрт. Я доверилась голосу, и он загнал меня в ловушку. Останавливаюсь. Глаза щиплет от подступающих слёз.
«Это просто сон».
«Нет, не сон», – твердит голос.
И я плачу. Тихо всхлипываю, чувствуя, как горячие слёзы обжигают щёки. Паника захватывает меня, и я не могу выбраться из её тисков. Останавливаюсь на краю пирса, наблюдая, как лошадь подступает ко мне. Из-за слёз всё размывается, а всхлипы не дают нормально вдохнуть.
– Пожалуйста, – хрипло шепчу я в надежде, что лошадь смилуется, но она продолжает наступать.
Останавливается лишь тогда, когда нас разделяет расстояние меньше моего шага. Животное шумно дышит, прожигая меня взглядом. От его дыхания пряди моих волос слегка колышутся. Мёд и золото. Лошадь мотает головой, и её грива то растворяется во тьме, то снова появляется. А я не могу пошевелиться. Так
