— А Елена Васильевна? Или это не в счёт? Ведь она ещё и твоей подругой была! Надо же, какая сволочь! Никогда ей Дашкину смерть не прощу! И отцу тоже! Даже знать ничего не хочу о нём! И ты не смей их прощать, слышишь? Если бы двадцать лет назад он не предал тебя, я думаю, всё было бы теперь иначе!

— Я столько раз думала об этом, — вздохнула Ирина. — Не хочу свою вину на кого-то возлагать. Как бы мне хотелось вернуть время обратно.

— Да, мама, ты поступила ужасно, я не хочу сейчас об этом говорить. Но мне почему-то кажется, что Дашка тебя простила. Мне достаточно было одного дня общения с ней, чтобы понять, какой чистой души она человек. Её тоже очень сильно обидел Виктор, выгнал из дома, но она не держала на него зла и по-прежнему продолжала любить. А знаешь, как она ребёнка ждала? Очень хотела девочку, чтобы назвать её в честь своей матери — Светой. Она о родителях так тепло отзывалась, говорила, что они у неё самые лучшие на свете были.

— Расскажи мне о Даше, какой она была? — сдерживая слёзы, спросила Ирина.

— Не знаю, — задумалась Катя. — В чём-то очень похожая на меня, а в чём-то совершенно иная. И вообще, она мне тогда такой грустной и несчастной показалась. Наверно в тот момент не самые лучшие времена были в её жизни. Мы когда с ней расставались, она, будто прощалась со мной, я тогда ещё подумала, что она струсит и не придёт на ужин к нам…

В комнате заплакал ребёнок, и Ирина сорвалась с места. Катя наблюдала, как мать бережно берёт на руки девочку, ласково разговаривая с ней.

Слёзы навернулись на глаза, Кате не хотелось, чтобы мать их видела, и она покинула комнату. Жалость, обида, гнев и презрение всё смешалось воедино. Наверно нужно время, чтобы она могла всё осмыслить и простить мать. Сердцем она её простила ещё в первые минуты, когда увидела на пороге квартиры, несчастную и убитую горем, с неизмеримой болью в глазах. Но разум не позволял до конца отпустить прощение, раз, за разом напоминая, что вот эти родные руки, когда-то могли так легко оставить младенца на произвол судьбы.

Напрасно Сергей искал глазами в зале свою семью, ни Катя, ни Ирина на заседание суда не явились. Он понимал, что ничего другого ожидать и не следовало, но всё же надеялся, что жена и дочь захотят присутствовать на оглашении приговора. Но больше его волновала Елена, почему она ни на одном заседании не присутствовала. Всё это время он только и думал о ней. Почему Елена не явилась на суд? Ведь она проходила, как свидетель и в любом случае обязана была прийти. Он несколько раз спрашивал за неё у адвоката, но тот ничего конкретного так и не сказал, кроме того, что гражданка Елена Буянова полностью подтверждает его показания. Получается, если она согласна с тем, что Сергей берёт на себя её вину, значит, это может означать простой страх взглянуть ему в глаза. Но почему? Почему? Ведь он любит её и готов простить — понести не заслуженное наказание.

В последний день вынесения решения по его делу, Сергей очень надеялся увидеть Елену в зале суда, или хотя бы на улице у здания, среди толпившихся родственников задержанных. Но она так и не появилась. В помещении было немного народа, но среди них были все незнакомые лица, то ли это сидели родственники по другому процессу, то ли просто любопытные зеваки, попавшие сюда неизвестным образом. Впрочем, одно нежное заплаканное личико, в первом ряду, он всё же узнал — это была та, молоденькая учительница русского языка, Татьяна Николаевна, с которой он так и не успел закрутить роман. Весь процесс она сидела затаив дыхание и прислушивалась к каждому слову судьи.

Сергей краем глаза наблюдал за Татьяной Николаевной, делая вид, будто не замечает её присутствие. Ему совсем не хотелось встречаться с ней с глазами. Чувствовал он себя сегодня отвратительно.

И вот наступил решающий момент: в зале воцарилась тишина, Сергей даже слышал биение своего сердца — судья оглашала приговор. От волнения его тело будто погрузилось в вакуум, в ушах что-то зашумело, а руки и ноги налились свинцом. Он пытался сосредоточенно слушать каждое слово произнесённое судьёй, но гул в голове не позволял этого сделать. И только слова — суд постановляет: заменить осуждённому наказание в виде лишения своды сроком на два года, принудительными работами на этот же срок… отрезвили. В висках стучало два года, два года! Он видел довольное лицо своего адвоката, а дальше как во сне…

Наручники, конвой, машина, темнота, рядом ещё какие-то люди, затем яркий свет, лай собак — он понимает, что теперь обратной дороги нет, впереди долгих два года.

Письма, письма, письма — одно за другим, а в ответ молчание. Сергей устал ждать. Почему она ему не пишет? Что случилось? Год как он отбывает наказание, а от неё новостей никаких. Уже должен родиться их ребёнок. Молчание пугало и настораживало — неужели что-то произошло? Может быть ребёнок маленький, и Елене совсем нет времени заниматься перепиской, или всё же она не призналась Игорю, что малыш не от мужа? Возможно, теперь со своим «лыжником» они живут счастливо душа в душу, и его ребёнок, чужому дяде будет говорить своё первое «папа». Такое положение дел совсем не устраивало Сергея, но, к сожалению, он ничего поделать не мог. Оставалось только ждать. И это ожидание было не выносимо мучительно.

Воспоминание о семье не менее болезненно терзало душу. Правда, которую он узнал от Ирины, настолько шокировала, что он долго не мог прийти в себя и свыкнуться с мыслью, что всё это время где-то рядом жила его дочь. Точно такой же ребёнок, как и Катя.

Ведь он в своей дочери души не чаял, а получается, по вине жены вторая девочка этой любви не получила. К тому же погибла под колёсами автомобиля за рулём, которого была его любовница. Но вот об этом обстоятельстве Сергей старался не думать и винил только себя. Если бы в тот вечер он не поддался уговорам Елены, то сейчас всё было бы по-другому.