Шрифт:
Закладка:
Говорят, что на Волховском фронте у наших войск есть значительные успехи, но о них пока официально не сообщается. Ждем и верим, что и «на нашей улице будет праздник», чувствуется, что враг слабеет, его авиация здесь уже не в состоянии наносить такие удары, как она наносила прошлый год в это время нашему городу.
Днем и вечером сравнительно тихо. Редкие далекие арт. выстрелы. Ночью тоже.
24 ноября. В 6 ч утра радио сообщает о продолжающемся нашем наступлении под Сталинградом. Много убитых врагов, взято 11 тыс. пленных. Трофеи.
Утро лунное. Мороз -7°. Воздушная тревога объявлена в 11 ч 48 мин, отбой в 12 ч 02 мин. Продолжительность 14 минут. Погода чудесная, яркое солнце.
Вторая тревога загудела в 13 ч 40 мин, отбой в 14 часов. В городе все было тихо. К вечеру погода стала портиться, подул резкий холодный ветер. Метель. К ночи слышна арт. стрельба.
25 ноября. Ночью насыпало много снега. В 7 ч утра t 0°. Начинает таять. Редкая проходящая облачность. Тихо. В 9 ч 30 мин. наблюдалась на небе яркая радуга. Явление редкое в это время года.
В 10 ч 35 мин объявлена воздушная тревога. На небе – редкие облака с просветами. Отбой в 11 ч 25 мин. Немного постреляли зенитки.
Сегодня, в 6 ч утра, Советское Информбюро сообщило о новых успехах наших войск под Сталинградом.
Вторая воздушная тревога в 15 ч 12 мин, и через пять минут дан отбой, в 15 ч 17 мин.
Весь день и вечер температура около 0°, слякоть. Ночью много зарниц от далеких беззвучных арт. выстрелов.
Ночная воздушная тревога объявлена в 23 ч 20 мин. Отбой в 0 ч 50 мин. Продолжалась 1 ½ часа.
26 ноября. Утром ярко светит луна сквозь редкую облачность. В 8 ч утра 10°. Гололедица. Утром тихо, днем иногда слышны одинокие арт. выстрелы. Около 16 ч слышны разрывы снарядов от обстрела города врагом из дальнобойных орудий. Сегодня хорошие известия о продолжающемся разгроме гитлеровцев под Сталинградом. В 22 часа обстрел. Ночь лунная.
27 ноября. Ясное утро. Мороз -8°. Днем хорошая погода, мороз -5°. Воздушная тревога в 13 ч 45 мин. Отбой в 14 ч 05 мин. Зенитки стреляли немного.
Вечер звездный. Ветрено, мороз крепнет. Около 22 ч вечера сильный обстрел. Ночью спокойно,
28 ноября. Пасмурно. Мороз -6°. Временами сыплет мелкий снег и вьюжит. С утра слышны сильные выстрелы крупных орудий. Вздрагивает почва. Днем редкая отдаленная стрельба артиллерии. Почти весь день без перерыва сыплет снег, чем затрудняется трамвайное движение. Повсюду дворники и бригады рабочих разгребают снег. Вечером и ночью тихо.
29 ноября. Воскресенье. В 6 ч утра t -7°. Пасмурно. С утра и весь день сыплет мелкий снег. По городу идет беспрерывная его уборка.
Совершенная тишина. Не слышно ни единого выстрела. Сегодня сообщение о переходе наших войск в наступление на Центральном фронте – Ржев – Великие Луки. Оборона немцев прорвана. На Сталинградском фронте наступление продолжается и идет успешно.
День сегодня проходит спокойно, по иногда слышны отдаленные выстрелы. При наступлении темноты на небе видно много вспышек от далеких выстрелов.
В 21 ч 15 мин зазвучала сирена воздушной тревоги. Темно-серое, сплошь облачное небо. Темно. Зенитки в разных местах дали несколько залпов. Затем все стихло. Отбой дан в 21 ч 35 мин, т. е. через 20 минут. Ночью воздушная тревога, с 0 ч 30 мин до 1 ч 35 мин. Зенитки открыли огонь.
30 ноября. Утро лунное с проходящими облаками. Мороз -11°. Днем облачно. Безветренно, t-10°. Арт. пальбы не слышно. В городе без перемен.
Архив Большого Дома. Блокадные дневники и документы / сост. С. К. Бернев, С. В. Чернов. СПб., 2004. С. 137–143.
ИЗВЕЩЕНИЯ ОТ ОТДЕЛА ТОРГОВЛИ ИСПОЛКОМА ЛЕНГОРСОВЕТА ДЕПУТАТОВ ТРУДЯЩИХСЯ
ОБ ОЧЕРЕДНОЙ ВЫДАЧЕ НАСЕЛЕНИЮ ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫХ ТОВАРОВ В НОЯБРЕ МЕСЯЦЕ
Ленинградская правда. 1942. 1 нояб.
Из дневника Л. В. Шапориной
1942 г.
4 ноября. Уже ноябрь! А мы еще всё живы.
Живы, но не все. Пришлось за эти дни пережить смерть Любы Насакиной, смерть, которою умирают сейчас очень многие. Смерть, вероятно, типичная для нашего времени.
Получила я от нее открытку от 9 октября. Пишет, что в ужасном состоянии, надо устроиться в больницу. Открытка шла дней десять, я к ней поехала. Дверь в квартиру полуоткрыта, вхожу. «Люба, это вы, я умираю от голода, я уже день ничего не ела, скорей идите за хлебом». Люба сидит на оттоманке и сует в рот сухую крупу. Я протянула ей капусту, она схватила и жадно вгрызлась в нее зубами. Черты лица обострились, глаза совсем белые. «Скорее, скорее идите за хлебом». Принесла хлеб, с собой кроме капусты у меня было соевое молоко. Сварила суп, хлеб поджарила, еще что-то, уложила ее, язык у нее заплетался, и она все время твердила, что умирает. Она уже не в силах была вставать и делать на горшок, делала все под себя. Приготовив ей все на вечер, я уехала, так как надо было получить собственный обед. Я держусь тоже на честном слове. Стоит не поесть – и готово: головокружение, шатает. Поэтому какое-то равнодушие к чужой болезни, думаешь: все там будем. Как бы вытянуть.
Утром купила ей масла 85 гр., хлеба 200. Я стала ездить ежедневно, выезжая часов в 9, 10 утра, покупала сразу хлеб, – карточки были у меня и ключ от квартиры также. Люба просила, чтобы я ее запирала на ночь, «а то придут активистки и меня ограбят». Очень боялась она жактовских активисток. Иногда она заговаривалась. Первые дни Любе стало заметно лучше. Язык уже не заплетался, вид стал бодрее, питание как-то я наладила, купила овощей, была крупа, сварила щи, кашу, настоящий кофе. Без меня в первый же день была коммунальная докторша и сказала, что полное ослабление сердца и что вряд ли она протянет дольше одного дня! «А в больницу мы умирающих не берем».
Чтобы устроить в больницу, я избегалась: от Аларчина моста пошла в поликлинику на площадь Труда, оттуда обратно на Фонтанку, 148, в б. Кауфманскую больницу, куда обещал принять Любу проф. Иванов, Надюшин отец.
Как-то идя к Любе утром и купив ей хлеба, я думала, застану ли я ее в живых или нет, и если нет, что стану делать? Прежде всего, съем хлеб. Да, жадно съем ее хлеб и потом уже буду думать об умершей. Ужасно. 26-го,
