Руслан, будучи человеком достойным и здравомыслящим, но привязанный в своих поездках к Нухаеву не только потому, что тот был вице-премьером в правительстве Масхадова, но главным образом из-за того, что Нухаев оплачивал все поездки в тех случаях, когда они изредка одновременно оказывались в Париже, Страсбурге или Варшаве, не объясняя мне сути дела, старался, чтобы я их вице-премьера по возможности даже не видел. Но и без того все было понятно: Нухаев – профессиональный уголовник, объявленный в розыск в России (потом его обвиняли в организации убийства Пола Хлебникова, вполне откровенно о нем написавшего) и ставший из-за серьезной ошибки, если не преступления, Джохара Дудаева на какое-то время при Масхадове казначеем Чечни.

При всем том, что я написал о культуре получивших образование в России чеченцев, это была характерно кавказская, горская ошибка, основанная на народной поэтизации (как Робин Гуд у англичан) подвигов и рыцарства вольных разбойников. Именно они казались людям, ничего не понимавшим в советском уголовном мире, носителями национального духа и подлинного патриотизма. Такую ошибку сперва сделал гораздо более циничный, но всего этого не понимавший Звиад Гамсахурдия, способствуя под лозунгом «Грузия – для грузин» созданию из освобожденных уголовников отрядов «Мхедриони», которые в Абхазии воевали довольно плохо, но зато разграбили и сожгли половину Грузии.

Дудаев надеялся, что патриотически настроенные уголовники из числа чеченцев, промышляющие в России, будут, отчисляя часть своих доходов, серьезной опорой молодой чеченской государственности. Дудаеву казалось, что это взаимовыгодное сотрудничество: в Грозный шли немалые средства, а чеченские группировки, имея опору в Грозном, в Москве и других городах (до тех пор пока русский уголовный мир практически не слился с МВД и КГБ) успешно теснили местных авторитетов: захватывали контроль над автомобильными рынками, существенной частью антикварной торговли, а главное – первыми вошли в требующий уже не только тюремного образования банковский бизнес (пресловутые чеченские «авизо» и просто контроль над банками). При Нухаеве вертелся явно связанный с КГБ, якобы принявший ислам Мансур Яхимчик, появились саудовские принцы (восстановилась торговля нефтью) и еще более откровенные провокаторы. Когда я их встречал, мне было до смерти жаль и Руслана Чимаева и Липхан Базаеву, да и всех тех, ни к КГБ, ни к уголовщине не причастных чеченцев, которым уже пришлось и еще придется расплачиваться за войны, устроенные мафией. Было очевидно, что несчастная Чечня стала разменной монетой в политических и уголовных играх вообще, а в кремлевских – в особенности. Но даже трибунал, который хоть как-то мог заставить Ельцина и его присных вести себя приличнее, считаться если не с Россией, то хотя бы с окружающим ее миром, провести мы не смогли. Но все же мы создали прецедент, впервые в русской истории предприняв попытку осуждения властей предержащих за принятие преступных решений.

Международный уголовный суд

Чеченский трибунал естественным образом перетек в создание российской коалиции в поддержку международного уголовного суда. Уже в девяносто пятом году в конференции, принимавшей решение о проведении трибунала, участвовал известный специалист по международному праву академик Игорь Блищенко – автор единственной тогда в мире книги «Международный уголовный суд». Поэтому естественно, что когда сотрудники «Хьюмен райт вотч» обратились ко мне с просьбой поддержать предложение Генеральной ассамблеи ООН и ряда неправительственных организаций о создании Международного суда, я, в свою очередь, начал советоваться с Блищенко, и мы решили создать коалицию в поддержку Международного уголовного суда. В мире из всех неправительственных организаций только «Гласность» имела практический опыт подготовки пусть неправительственного, но не публицистического, а со строгой юридической процедурой трибунала над руководством страны, виновном в международных военных преступлениях и преступлениях против человечности. К несчастью, Александра Михайловича Ларина, подготовившего устав нашего трибунала, уже не было в живых, но для обсуждения первоначального проекта уже обсуждавшегося в комиссиях ООН устава Международного трибунала, в России еще оставалось достаточно юристов и две-три приличные и серьезные неправительственные организации. Из них мы с академиком Игорем Блищенко и решили создать коалицию и собрать первую конференцию в июне девяносто восьмого года.

Почти три года работа наша протекала на удивление легко и без помех. Создавалось странное ощущение, что в Кремле не понимают, что если Международный уголовный суд будет создан и представится такая возможность, первым его обвиняемым с безусловным приговором к пожизненному заключению будет президент Ельцин и многочисленные его пособники. Конечно, никакой помощи внутри страны мы не получали и не просили, но готовить конференцию Володе Ойвину было едва ли не легче, чем другие наши конференции. Какие-то микроскопические деньги на аренду зала в Университете им. Патриса Лумумбы и оплату звукозаписи помог найти «Хьюмен Райтс». На конференции выступили со своими замечаниями к уставу известные русские и зарубежные юристы Станислав Черниченко, Клаус Пальме, Глеб Старушенко, Уон Гуин, Юрий Решетов, от неправительственных организаций – Элла Полякова («Солдатские матери Петербурга»), Лев Федоров («За химическую безопасность»), Станислав Самченко (Нижегородское общество прав человека), Мара Полякова, Володя Ойвин. Однако, особенно интересны не по содержанию, а по самому их факту были выступления Кирилла Геворгяна – заместителя директора правового департамента МИД» а и Михаила Палеева – советника Главного государственно-правового управления Президента РФ. Эти официальные должностные лица, пусть с некоторыми оговорками, но поддерживавшие создание Международного уголовного суда, сотрудничавшие с нами, ясно показывали, что в России еще остаются люди, стремящие хоть как-то ограничить кремлевское руководство, уменьшить вероятность новых диких преступлений. Правозащитники вынуждены были пополнять чисто юридические аспекты обсуждения уставных положений Международного уголовного суда можно сказать бытовыми чертами общества, где продолжали совершаться вопиющие преступления против человечности. Вот небольшая часть доклада Эллы Поляковой и мое к нему дополнение:

…Надо сказать, что во внутренних войсках в связи с чеченской войной появились новые вызывающие тревогу подразделения, например, батальон особого назначения – БОН, куда специально берут юношей психически неблагополучных. Вероятно, их сознание легче обработать. Мы взяли под свой контроль группу специального назначения – ГСН. Она входила в воинскую часть № 3526 под Петербургом, которая, кстати, проводила акцию в Самашках. ГСН, можно сказать, чисто невзоровская безумная культура, со страшными методами обработки сознания. Вы могли видеть праздники ВДВ и молоденьких солдат, которые абсолютно не контролируют свои действия и поступки. Мы присутствовали на занятиях в ГСН, наблюдали, например, как солдат бьет себя бутылкой по голове. В этих группах идет массовая подготовка убийц – проводится настоящее зомбирование ребят, вследствие которого изменяется их сознание. Эта воинская часть стала настолько неуправляемой, что военная прокуратура не может ничего сделать. Вот ситуация, когда невозможен