В руке Паскуале мелькнула монета. Стражник принял ее без видимого отвращения, разгладил усы.

– Скажите, ньор, а ваш дан – он в город не выезжает? Или там на конные прогулки?

* * *

Конь под тобой – словно птица.

И поля стелются под копыта. И ветер в лицо, и ощущение счастья…

Было!

Все это было раньше!

До того, как пропал Черныш!

Вот с ним Тоньо сроднился, на нем любил кататься, с ним сложилось полное взаимопонимание. Рядом с Чернышом любой другой конь был…

Как каменная глыба рядом с мраморной скульптурой.

Антонио любил коней, разведением не занимался, но так получилось… случайно.

Остановился в городе торговец, и выкупил у него Антонио несчастного жеребенка. И то скорее из жалости – пусть бедолага помрет в хороших условиях, ладно уж! То ли они с друзьями шутили, то ли просто на спор – сейчас уж и не вспомнить. Но когда малыш понял, что его забирают и что он теперь уходит с чужим человеком… как же он смотрел! Тогда у Тоньо и дрогнуло впервые сердце.

Доверчиво, серьезно… ты же меня не обидишь?

Мне и так досталось, меня от мамы забрали, по чужой стране тащили, мне плохо и больно, меня вообще хотели убить, а ты? Ты – не обидишь?

И Тоньо не смог предать этого доверия.

Жеребенок не помер.

Взял да и вырос в чистокровного арайца, под вороной шкурой которого перекатывались мощные мышцы и билось нежное сердце.

Тоньо тогда сам его проведывал, сам лекарства давал, и конь не забыл, кому обязан жизнью. Черныш честью для себя считал прокатить хозяина. И уступать ее не собирался никому.

Когда его украли…

Для Антонио и свет померк.

Смешно?

Двадцать пять лет, дан, хозяин своих земель, тут уж жениться пора, а ты по какой-то лошади страдаешь?

А идите вы… с моих земель с такими заявлениями!

Не по лошади!

По другу. Даже больше. Черныш был частью Тоньо. Как глаза, рука, нога… ну вот просто – его частью. И его исчезновение причиняло мучительную боль.

Но ладно бы просто – жить без ноги!

Тоньо понимал, что лошади живут меньше людей, рано или поздно верный друг оставил бы его. Но это другое.

Он бы до смерти ни в чем не нуждался.

А где Черныш сейчас?

Что с ним?

Если его бьют, обижают, если ему плохо… даже думать об этом было мучительно.

Антонио вообще разонравилось ездить верхом, но Каттанео – местность такая, где долины, где луга, где ручейки… в карете проехать можно, но намного дольше, на коне да напрямик – быстрее. Вот и приходилось дану довольствоваться лошадьми похуже, поплоше… другими!

Не Чернышом!

Так что дан давно был в дурном настроении. И сегодня был… а потом откуда-то издалека донеслось призывное ржание.

Все лошади одинаковы?

Так может сказать только тот, кто не знает лошадей. А у дана Антонио сильно забилось сердце.

Черныш?

Но как такое может быть?!

Невозможно!

Бороться с собой Тоньо не стал, направляя коня к источнику звука. И очень скоро…

– ЧЕРНЫШ!!! – почти выдохнул дан Антонио.

Это действительно был его конь. Похудевший, подурневший, но ЕГО! И мчался Черныш именно к своему любимому хозяину, не обращая внимания на мальчишку на спине.

Тоньо спрыгнул со своего коня – и бросился навстречу Чернышу. А что там с тем конем будет?

Да хоть бы что!!!

ЧЕРНЫШ!!!

– Родной мой!

Конь, несущийся во весь опор, остановился аккурат рядом с Тоньо. Положил ему голову на плечо, вздохнул…

Антонио гладил черную шкурку и не замечал, как по лицу ползут капли слез.

Малыш, вернулся, живой…

Да что еще-то надо?!

Ничего!

Энцо вежливо отвернулся, чтобы не мешать. И не подглядывать. Очень интимная встреча получилась.

Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем Тоньо обратил внимание на всадника. Но ругаться не стал. Явно не тот случай.

– Ты кто?

Энцо соскочил на землю.

– Дан Лоренцо Феретти. К вашим услугам, дан Каттанео.

– Вы меня знаете?

– Мы для этого и приехали. Вернуть вам вашего коня.

Из Антонио словно стержень выдернули. Он где стоял, там и на траву опустился.

– Вернуть… Черныш! Хороший мой!

Энцо протянул дану руку.

– Вставайте, дан. Холодно, застудитесь.

Антонио послушался. И заодно кое-что сообразил… мы… приехали…

– Дан Феретти, вы не один здесь?

– Нет, дан Каттанео. Просто задерживаться мы не можем, прошение вам передадут неизвестно когда, поэтому пришлось выбрать именно такой способ. Черныш здесь каждый кустик знает, вот он и прискакал к вам.

Антонио кивнул.

– Кто ваши сопровождающие, дан Феретти?

– Ньор Паскуале Лаццо, купец. Мы здесь по делам.

Звучало это чуточку забавно, особенно от мальчишки, но дан Каттанео не собирался сейчас ничего расспрашивать.

– Дан Феретти, если я приглашу и вас, и ваших людей к себе? Вы для меня дорогие гости!

Энцо улыбнулся.

– Дан Каттанео, для нас честь ваше предложение. Но я бы просил вас сначала проехаться до города, тут ведь недалеко. Там вы оставите меня и заберете Черныша. Бедняга так настрадался, что его не хочется с вами разлучать. А уж вечером – как вы пожелаете. Или, если хотите, я поеду в ваш замок сейчас, а моим людям пошлем записку.

– Да, так будет лучше всего. И пусть приезжают. Все.

– Хорошо, дан. Так и сделаем.

Антонио согласно кивнул. Но…

– Нет-нет, – покачал головой Энцо. – Уж простите, придется вам немного потерпеть меня на спине Черныша. Он пока не может нести никого… тяжелого. Ему надо восстанавливаться.

Дан Каттанео кивнул еще раз.

Кони медленно, бок о бок, пошли по направлению к городку.

* * *

Вечером в доме дана Каттанео был праздник.

Рекой лилось вино, хотя гости и пили мало. Звенели кубки, сияли улыбки.

– Я ведь его сам взял, сам с рук выкормил, – рассказывал Антонио. – Когда Черныш пропал, у меня аж руки опустились. Как себя корил – не передать! Как не уберег?!

Паскуале кивал.

Черныш вернулся к хозяину, да не один, а с подругой. Бьянкой.