думали о том, кто лучше всех справится с заданием". Даже молодые женщины в женской академии Личфилда жили в атмосфере жесткой конкуренции: девушки постоянно и публично соревновались друг с другом за награды, призы и зачетные оценки. "Честолюбие было возведено в необычайную степень, и наши старания были чудесно вознаграждены", - заявила одна из их учительниц. Подобное поощрение честолюбия молодых людей всех сословий должно было оказать сильное влияние на общество.

Многие, конечно, продолжали призывать к терпению и довольству своим уделом и высказывали опасения, что чрезмерный акцент на амбициях может пробудить зависть и другие пагубные страсти. "Определенная степень подражания среди литературных институтов вполне уместна", - предупреждал один кальвинистский проповедник. "Но когда оно идет на разрушение одного, чтобы воздвигнуть другой, это неправильно". Однако, несмотря на все эти опасения, традиционный уклад едва ли мог противостоять вновь пробудившемуся чувству честолюбия среди многих простых людей.28

Конкуренция существовала в Америке повсюду, даже на Юге, где она принимала иные формы. Многие южные плантаторы, даже если они были хорошими джефферсоновскими республиканцами, с таким же презрением относились к грубому зарабатыванию денег, как и северные федералисты, но им нравилось соперничать друг с другом. Конечно, они ценили иерархию, но, не будучи уверенными в своем положении в ней, всегда стремились подтвердить свои способности и статус, часто с помощью скачек, петушиных боев, азартных игр и дуэлей.

Многие южные джентльмены отличались вспыльчивостью и остро реагировали на любое, пусть даже незначительное, оскорбление.29 В 1806 году Эндрю Джексон, сын шотландско-ирландских иммигрантов с севера Ирландии, конгрессмен и сенатор США от штата Теннесси, большой любитель скачек и петушиных боев, убил человека на дуэли, которая началась со ссоры из-за пари на скачках. Дуэли, возникавшие по самым пустяковым поводам, были не редкостью, особенно на фронтире, где честь и джентльменский статус были особенно расплывчаты и изменчивы, а кельтская гордость и обидчивость были повсюду. Поскольку южане ставили на все, они ставили и на исход дуэлей. В Нэшвилле ставки на дуэль Джексона делались свободно, в основном против Джексона, поскольку его противник считался более метким стрелком. Джексон получил пулю, которая осталась в его груди до конца жизни.

Драки между простолюдинами на Юге были настолько варварскими, что некоторые наблюдатели, включая федералистов из Новой Англии и приезжих иностранцев, считали поведение белых американцев "достойным их диких соседей".30 Мужчины на границе часто дрались "без удержу", используя руки, ноги и зубы, чтобы изуродовать или расчленить друг друга, пока один или другой не сдавался или не терял трудоспособность. "Царапались, вырывали волосы, душили, выкалывали друг другу глаза и откусывали носы", - вспоминал Дэниел Дрейк, выросший в конце XVIII века в Кентукки. "Но что хуже всего, - заметил на сайте английский путешественник Айзек Уэлд, - эти несчастные в бою стараются изо всех сил вырвать друг у друга яички".31

Большинство из этих обычаев грубой борьбы было принесено из кельтских пограничных районов Британских островов - Шотландии, Ирландии, Уэльса и Корнуолла. Действительно, некоторые историки убедительно доказывают, что большинство характерных черт южных "деревенщин", включая их праздность, изготовление "самогона", игру на скрипке и банджо, жевание табака, охоту и разведение свиней, можно отнести к их кельтским предкам. По их мнению, это особенно верно в отношении вспыльчивости и склонности к личному насилию южных "крэкеров" из глубинки, ярким представителем которых является Эндрю Джексон.32

Но то, что в Британии было случайной практикой личного насилия, на американском Юге превратилось в уникальный боевой стиль, а выкалывание глаз противнику стало определяющим элементом этого стиля. Хотя язвительный англичанин Чарльз Янсон, возможно, преувеличивал, утверждая, что "этот более чем дикий обычай ежедневно практикуется среди низших классов южных штатов", он не ошибся, предположив, что он был распространен. Не только преподобный Джедидия Морс в своей "Американской географии" подтвердил распространенность практики выжигания, но и многие путешественники начала девятнадцатого века, помимо Янсона, были свидетелями примеров таких выжиганий.33

Бойцы становились героями в своих общинах, а их успехи в этих грубых поединках порождали свой собственный фольклор. В конце концов эти поединки стали частью преувеличенного хвастовства и напыщенности, которые стали характерны для юго-западного юмора. В то же время распространенность такого личного насилия убеждала многих наблюдателей, как федералистов, так и европейских путешественников, что по мере продвижения американцев на запад и вниз по реке Огайо они теряют цивилизацию и возвращаются к дикости.34

Варварство не ограничивалось сельскими районами Юга и Юго-Запада, но, похоже, распространялось даже на городские Север и Северо-Восток. Филадельфия 1790-х годов была полна петушиных боев, азартных игр и ссор, которые часто переходили в потасовки.35 Несмотря на всю риторику, пропагандирующую вежливость и цивилизованность, к 1800 году американцы уже были известны тем, что толкались и пихали друг друга на публике, а также тем, что боялись церемоний. Иностранцы считали, что привычки американцев в еде отвратительны, их еда непристойна, а кофе отвратителен. Американцы, как правило, ели быстро, часто из общей миски или чашки, прикручивали еду в тишине и пользовались только своими ножами при еде. Повсюду путешественники жаловались на "нарушение приличий, отсутствие этикета, грубость манер в этом поколении".36

Вся эта вульгарность меняла характер политического руководства. В условиях, когда эгоистичное поведение стало столь распространенным, классическая республиканская концепция государственного руководства, которую прославляли основатели, стремительно теряла смысл. Становилось все более очевидным, что общество больше не может ожидать от людей, что они будут жертвовать своим временем и деньгами - своими частными интересами - ради общественных. Говорили, что Джон Джей не решался принять должность в новом федеральном правительстве, потому что "ждал, какая зарплата лучше - лорда верховного судьи или государственного секретаря". Если так обстояло дело с таким богатым и известным человеком, как Джей, то государственные должности больше не могли рассматриваться лишь как бремя, которое должны были нести видные джентльмены. Если уж на то пошло, занятие должности становилось источником этого богатства и социального авторитета.37

Многие американцы времен ранней республики с разной степенью неохоты или энтузиазма пришли к убеждению, что то, что они когда-то считали истиной, больше не соответствует действительности. Правительственные чиновники больше не должны были играть роль третейского судьи, стоящего над конкурирующими интересами рынка и беспристрастно выносящего суждения о том, что хорошо для всего общества. Демократический кошмар, впервые пережитый в 1780-х годах, становился все более распространенным и реальным. Избранные чиновники привносили частичные, локальные интересы общества, а иногда и свои собственные, в работу правительства. К недоумению федералистов впервые стало использоваться слово "логроллинг" при принятии законов (то есть обмен голосами законодателей за законопроекты друг друга). "Я не очень хорошо понимаю этот термин, - сказал один федералист из Огайо, - но полагаю,