Шрифт:
Закладка:
По пути, встретился Ник Галицкий. Он вежливо поздоровался с нами. И с Милютиной, и со мной. Причём, во взгляде и словах его было куда больше ненаигранной уважительности, чем во время первой нашей встречи. Он и тогда-то хамства или пренебрежения себе не позволял, но разница для внимательного взгляда была очевидна. Говорил же: дня не пройдёт, как о субботнем приёме будет знать вся масса заинтересованных лиц в городе. Уверен: Ник был в курсе ещё вчера, просто возможность вот так вот, ненароком встретиться и поприветствовать, у него выпала лишь сегодня.
Что ж, это приятно чесало моё самолюбие — сын не последних родителей, в будущем, сам — не последний человек в городе, выражает мне своё уважение и почтение. Однако, не стоило на этот счёт обманываться: стоит мне провалить испытание Алексея Константиновича, как всё нынешнее «почтение» вмиг улетучится. Причём, не только у него, но и у большей части обоих «мажорных» классов. Для меньшей — будет хватать и самой моей фамилии, чтобы я продолжал иметь достаточный вес в их глазах. Но большинство переменит отношение быстро и кардинально. Ведь Долгорукий, признанный Семьёй и имеющий их поддержку, это совсем не то же самое, что Долгорукий, такой поддержки не имеющий. И уже это понимание, в свою очередь, неприятно царапало эго где-то глубоко внутри. Понимание того, что мой собственный «вес» несоизмеримо меньше веса фамилии.
Перед самым началом первого урока, а им сегодня была география, я, порывшись в своём портфеле, вытащил из него и передал соседке по парте два листка. На одном стихи, на другом ноты.
Да: следующую песню я решил «отдать» ей, её голосу. Почему? Ну, если быть объективным и не зазнаваться, хоть я ей ничего и не должен, но, если хочу двигаться дальше в музыкальном бизнесе, то мне необходимы её помощь и поддержка, все те ресурсы, людские и материальные, которыми она располагает. Я ведь не обманывался: четырнадцатое место в горячей двадцатке мне никак бы не смогло достаться, если бы я записал песню (если б, конечно, вообще смог это сделать) сам, в «домашних» условиях, и студия Алины не вложила бы денег в ротацию этого трека на радио и продвижение его на музыкальных сетевых сервисах. Максимум, чего бы я смог добиться самостоятельно — это «завируситься» в соцсетях и видеохостингах. Но и то — при очень большой удаче. Всё ж, «Стрела» — это хорошая песня, но не шедевр столетия. А к своей нынешней популярности Эдмунд Мечиславович полвека шёл. И далеко не с одной песней.
Вот теперь, сознавая всё это, я и «покупал» продолжение поддержки у девочки, «отдавая» новую песню ей. Сначала, ей. Четвёртая вновь будет моя.
Когда успел «написать»? Утром. После пробежки, душа и завтрака. Прежде, чем начать собираться в школу. У тех, кто рано встаёт, день — дли-и-инный. А самые плодотворные часы — утренние часы. Ни глютена, не вечерние! Тем более, не ночные.
Заучить слова — не сложно. Стихи вообще, для того, кто заучивал целые листы Устава, проблемы не представляют никакой. Музыка… в первый раз, да — действительно давалась тяжело. Зазубривать последовательности непонятных значков, смысла и закономерностей расположения которых, ты не понимаешь, очень тяжело. Очень трудоёмко. Очень много времени и усилий требует. Поэтому, первую песню я «писал» не один день.
Но: чем глубже я погружался в мир нот и звуков, чем больше я в этом разбирался, чем больше наслушивал, тем легче мне всё это начинало даваться. Тем более, повторюсь, у моего тела обнаружился отличный музыкальный слух!
Так что, выбрав песню вечером в отеле у моря, найдя в сети её нотную запись и слова, я там же их перед сном зазубрил. А утром здесь, в мире Княжича, записал, потратив на это не больше полутора часов — опыт и тренировка — великие вещи!
Я подвинул к девочке по столу два исписанных и исчерченных листа, и всё — «мы её потеряли». Алина с такой жадностью и с таким энтузиазмом ухнула в текст и ноты, что весь остальной мир перестал для неё существовать. В том числе и урок, и учитель, и класс, и школа, и даже я. Остались только она и музыка в её голове. Ведь это только для меня ноты — всё ещё, больше значки на бумаге. Для неё, ноты — это сразу звуки музыки в её голове. Ей дополнительные промежуточные звенья в виде музыкальных инструментов и исполнителя уже не требуются.
Алина «потерялась». А я продолжил учиться. Нынче, новых потрясений, таких, как в прошлый раз, с численностью населения страны не было. Много новой информации — да, много новых имён дат и цифр — да. Но потрясений — уже нет. Я-таки, оказывается… привык. Научился-таки воспринимать этот мир, как отдельную данность, не сравнивая его постоянно с другим. Так, что просто учился.
География, две математики, физическая культура, русский язык, физика — достаточно ненапряжное расписание. Никаких тебе перегибов вроде восьми уроков + платные дополнительные занятия после них, что довольно часто может встречаться в известных писателю учебных заведениях. Что бы так-то и не учиться, когда учебная программа лишними предметами и объёмами ненужной информации типа «ОДНКР», «Разговоров о важном», «Родной литературы»? Можно, в таком случае, высвободившиеся часы и мозговые ресурсы использовать для того, чтобы поглубже окунуться в материал основных предметов.
Физическая культура. Здесь она называлась немного иначе, пожалуй, более привычно военному уху, нежели гражданскому: «Физическая подготовка». Если кратко: «ФП». По сути, не сильно оно отличалось от… армейского ФП…частей спецназа. Если исключить из программы рукопашный бой и преодоление полосы препятствий, конечно… особо изощрённой. Общевойсковая тут была. Но она и в мире писателя имелась возле каждой школы, с советских ещё времён, так что, её наличие меня не шокировало. Ну и количество часов подготовки, конечно, поменьше, чем там. Значительно.
