Шрифт:
Закладка:
Встречались и портреты одноклубниц. Юри в забавных наушниках с кошачьими ушами читала очередную книжку, Нацуки, облаченная в фартук и с венчиком в руках, взбивала что-то — тесто или крем в миске, Моника корпела над неведомым документом за письменным столом… милота, да и только.
А вот Гару на страницах блокнота не попался ни разу. Даже намека на его тощий костлявый силуэт не нашлось. Довольно тревожный знак — видимо, скрипт не врал, и они по-настоящему друг от друга отдалились. Конечно, я вполне могу ошибаться. Вдруг у Сайки есть отдельный альбом, где сто пятьдесят рисунков и все они о нем одном. Но чуйка подсказывала, что неправда это.
(а попроси ее показать сегодняшнее. ну, то, из-за чего ты переживал на собрании)
Хорошая мысль. Надо же, сегодня от тебя даже есть польза. Удивительно, завтра снег повалит, наверное.
— Саёри, — сказал я с энтузиазмом, когда мы добрались до середины блокнота, — я нихрена в этом не понимаю, но даже мне заметно, какая ты талантливая. Это очень здорово, молодец.
От смущения она даже пискнула.
— Гару, сп-спа… не говори так! — пластинка вдруг переменилась, — ты и сам наверняка хорошо рисуешь, просто никогда не пробовал!
— Увы, тут ты промахнулась, — развел я руками, — художник из меня как из краба военный врач. Даже в «Крокодила» на сходках никогда не играю, потому что никто каракули разгадать не может.
То, что пример я привел не плохой, а очень плохой, дошло не сразу. Только когда Саёри посмотрела на меня ласково, как на дурачка, и спросила:
— Гару, ты о чем? Что еще за «Крокодил»? И какие там сходки ты посещаешь, м?
(колесо отмазок, твой выход!)
Под аккомпанемент музыки из клуба знатоков «Что? Где? Когда?» (абсолютно мерзкая, кстати, передача, где холеные мужики в дорогущих гостюмах пытаются отжать шестьдесят кусков у пенсионерки Марфы Петровны из села Нижние Залупки) я принялся усиленно искать подходящую отговорку. Крокодил-то еще ладно, выкручусь, а вот со второй частью проблема. То, что знает Саёри, рано или поздно узнает и Моника. А мне как-то не улыбается, чтоб ревнивая глава клуба взвинтилась из-за моих похождений.
(мы оставили Трезора без присмотра, без надзора)
— Крокодилом называется игра такая, — пояснил я, — научу тебя потом. А сходки эт я так сказал, на самом деле мы просто в видеочате сидим играем. Ничего такого.
Поначалу мордашка у нее так и оставалась нахмуренная, поэтому я грешным делом подумал, что не проявил достаточной убедительности.
(завалил красную проверку)
Но волновался зря. Че-т я в последнее время дохрена волнуюсь и все по ерундовым поводам. Скоро сердечко кашлять начнет, тогда-то я и выясню, где здесь, в этом светлом и прекрасном городе, располагается погост.
— Только не забудь! — предостерегла Саёри, — может, даже вместе сыграем.
— Не забуду, — пообещал я.
(лучше не говори ей, что как только возвратишься домой в свое родное Чертаново, вообще с играми завяжешь на неопределенный срок. чтоб в следующий раз не проснуться в каком-нибудь думе, крусадерах или стелларисе)
— Сегодня удалось поработать? — спросил я.
— Немного, — отозвалась подруга, — собрание же раньше срока кончилось, да и настроение у всех испортилось, а в таком состоянии лучше не рисовать. Поэтому только совсем чуток успела сделать. Но можешь посмотреть, если хочешь.
Она вновь зашуршала страничками, открывая новые рисунки. Я терпеливо ждал. Котики, горка печенья с кусочками шоколада, портрет девушки, отчего-то как две капли воды похожей на оторву Харли Квинн в исполнении Марго Робби… это все было занятно, но не очень-то меня интересовало. Я ждал последнего рисунка. Но так до него и не добрался.
Потому что где-то листов за восемь до конца перед моим взором предстал пейзаж. Саёри отчего-то замешкалась на нем, послюнила палец, дабы перевернуть страницу… и этого промедления мне хватило, чтобы сердце ухнуло в пятки, а на спине выступил холодный пот.
Поначалу я не увидел ничего особенного — просто милая, живописная штука. Панорама крутого холма, усеянного полевыми цветами. И холм, и вообще вся картина отливала рыжиной — Саёри выбрала тот момент, где закат уже начинает перетекать в сумерки. На холме высилось одинокое дерево. Неспроста одинокое — даже в отдалении оно казалось настолько здоровенным, что еще одному такому великану места бы там не нашлось. Дерево явно было запечатлено осенью, потому что часть листьев с него уже облетела и теперь лежала у корней. Остальные же плавали по спектру цветов от желтого до почти красного. Видно, что оттенков у Сайки в арсенале не так уж много, но теми, что есть, она пользоваться умеет.
(какой там у нас праздник впереди, Хэллоуин? раскошелься ей на профессиональный набор для творчества)
Да хорошо бы, но мне еще надо Юри покупать полное собрание сочинений писателя по выбору. Придется идти подрабатывать, чтоб все это себе позволить. А ведь и не обвинишь никого, сам себя в кабалу загнал, Игорян.
Этими мыслями я пытался отвлечь себя. Как-то вытравить из разума один из элементов картинки. Однако все мои усилия были впустую — он засел там прочно и уходить никуда не собирался. Как на старых мемах и демотиваторах из серии «увиденное больше не развидеть». Потому что на толстой, кряжистой ветви дерева виднелось что-то еле различимое. Так сказать, для самых внимательных зрителей. Я в своем прежнем теле, с нажитой годами ночных бдений за компом близорукостью нипочем не смог бы.
Но как только увидел (и осмыслил), понял, что ошибки быть не может.
На ветви изображенного на рисунке Саёри дерева болталась петля.
Глава 24
Все гораздо паршивее, чем я предполагал изначально. За ярким и счастливым фасадом Саёри действительно крылись суицидальные мысли. Только прятать их она за годы практики наловчилась здорово. Дурачок вроде оригинального Гару нипочем бы не заметил, даже если бы ему этот пейзаж на лоб приколотили…
Хорошо, что на его месте оказался я.
Саёри заметила мои округлившиеся глаза и неловко усмехнулась, прикрыв рукой страницу. Пальцем угодила как раз на дерево с петлей.
— Это старый рисунок, Гару, — пояснила она.
— Насколько старый? — поинтересовался я.
Судя по тому, что подружки-одноклубницы начинают попадаться только к середине альбома,
