заключенных, бородатый мужчина по имени Клифф, рассказывает о своем трудном детстве и о том, что у его матери "были проблемы с рецептурными препаратами". Райта обеспокоило, что Мадлен могла включить в фильм такую сцену, не раскрывая своей собственной связи с этой историей. "Все становится грязным, когда ты не признаешь, кто ты есть, когда ты скрываешь свое место во всем этом", - подумал он. Истории мужчин в фильме были важны, считал он, и порыв рассказать эти истории был достойным, даже настоятельным. "Но когда вы убираете из уравнения элемент прозрачности, когда это скрывает значимость вашей истории по отношению к их историям, тогда есть что-то гнилое, что невозможно изгнать", - сказал он. Как следствие, фильм "в корне порочен", - заключил Райт, - "потому что в этом есть что-то невероятно мошенническое и обманчивое".

Когда состоялась премьера O.G., Мадлен появилась на красной дорожке в элегантном полностью черном ансамбле и была отмечена на вечеринках. Она позировала для фотографий с бывшим сотрудником администрации Обамы и телеведущим CNN Ваном Джонсом и активистом движения Black Lives Matter Шоном Кингом. Перед премьерой Райт отправил Мадлен электронное письмо, в котором похвалил "честность и открытость" мужчин в ее документальном фильме. Но в комнате есть "слон", написал он. "Вы сделали огромный подарок этим мужчинам. Такой, какой им редко, если вообще когда-либо, давали". Но они "ничего не знают о вашей истории", отметил он. "Вы никогда не говорили со мной ни о чем подобном. Я был в курсе и лишь однажды попытался затронуть эту тему с вами. Вы не открылись. Я продолжал работать". Однако Райт хотел затронуть эту тему сейчас. "Как вы думаете, вам следует принять во внимание, что это станет частью диалога вокруг этих фильмов?" - спросил он.

Мадлен так и не ответила.

 

Мадлен в некотором смысле была типичной представительницей третьего поколения Саклеров. Многие из них проходили летнюю практику в Пердью, но единственным представителем этого поколения, который в дальнейшем принимал непосредственное участие в работе семейной компании, был двоюродный брат Мадлен Дэвид, сын Ричарда Саклера. Еще будучи школьником, Дэвид проходил практику в Пердью. Он изучал бизнес в Принстоне и стал инвестором. Ему были свойственны некоторые извращенные межличностные наклонности отца: он мог быть грубым и властным, сидел на совещаниях, уткнувшись глазами в телефон, и казалось, что он чем-то занят, но потом внезапно поднимал глаза и вставлял сложный вопрос. Он основал собственную инвестиционную группу, офис которой располагался по адресу 15 East Sixty-Second Street, в старом известняковом доме, где его отец и Ричард Капит покупали мебель для своей студенческой квартиры в 1960-х годах. Семья до сих пор владеет этим зданием.

Дэвид занял место в совете директоров Purdue в 2012 году. "Думаю, мой отец предполагал, что в какой-то момент я приду ему на смену", - говорил он позже, предполагая, что Ричард видел прямую линию преемственности, по которой он передаст собственному сыну бизнес, который передал ему отец. Дэвид был предан Ричарду и, похоже, разделял его боевую предвзятость в отношении компании. Он называл критиков Purdue "циниками". По его словам, признание вины в 2007 году было делом рук "нескольких торговых представителей", которые сделали несколько неверных заявлений, прежде чем компания смогла их отсеять.

Войдя в совет директоров, Дэвид занял свое место в самоизбранной части семьи, которая продолжала управлять Purdue. "Рэймонд и Мортимер так много работали, чтобы построить эту компанию", - заметил один из давних руководителей Purdue. "Они видели неудачи и провалы". Но молодые поколения "выросли, думая, что они самые умные люди в комнате, потому что им всю жизнь так говорили". Они ездили на автомобилях, которые предоставляла компания, и пользовались сотовыми телефонами, оплаченными компанией. (Согласно последующему судебному документу , Purdue в итоге заплатила 477 000 долларов за личные телефонные счета нескольких Саклеров). Когда у Кате возникали проблемы с компьютером в ее особняке в Вестпорте, она звонила в штаб-квартиру Purdue, чтобы они прислали техника компании. Ричард говорил: "Я собираюсь в Европу через две недели, у меня уже готов рейс, но я только что увидел, что цены на бензин снизились, а Delta проводит акцию, не могли бы вы посмотреть, что будет дешевле?" вспоминает Нэнси Кэмп, бывший административный помощник. "И все это ради того, чтобы сэкономить 200 долларов. И после того, как я провела исследование, он в итоге остался на прежнем рейсе".

"Они просто издевались над нами", - вспоминает бывший руководитель Purdue, имевший дело с этой семьей. "Кате нравилось вызывать вас в свой офис поздно вечером и часами читать вам лекции", - сказал он. "Никто из бизнесменов никогда не втягивал ее в деловые дискуссии, потому что она не была полезной ни в каком смысле этого слова. Все называли ее "доктор Кате", но я не знаю, чтобы кто-то был впечатлен ее врачебными заслугами".

Некоторым сотрудникам эта атмосфера собственной значимости могла показаться комичной. "Им нравилось чувствовать себя серьезными бизнесменами", - заметил один из бывших сотрудников, работавших с семьей. "Они путали умение хорошо разбираться в чем-то с умением вляпаться в дерьмо и получить удачу". Что я обнаружил именно в этой семье, так это то, что следующее поколение, по сути, нашло золото на заднем дворе. Это как если бы вы переехали в Одессу, штат Техас, и спросили: "Что это за черная штука выходит из-под земли?". За пределами "Оксиконтина" компания никогда не была столь успешной. Без "Оксиконтина" это была бы сонная фармацевтическая компания с оборотом в 50 миллионов долларов, о которой вы никогда не слышали". Но успех одного препарата породил самодовольную ауру сверхчеловеческой деловой доблести, продолжает сотрудник. Саклеры стали считать себя "умными миллиардерами, которые знали, как лучше". Не один человек, работавший в Purdue в ту эпоху, сравнивал этот опыт с едко-юмористическим шоу HBO "Наследство", в котором троица взрослых детей, страдающих от избытка чувств, безуспешно пытается захватить контроль над конгломератом, созданным их жестким отцом.

Мортимер обратился за советом к психиатру и психоаналитику Керри Сулковичу, востребованному "доверенному лицу руководителя", который выступал в роли гуру для руководителей компаний. Хотя Мортимер был богат по любым меркам, он, тем не менее, обнаружил, что иногда может перенапрягаться. Когда отец был жив, Мортимер мог обратиться к нему за "промежуточным" кредитом, но теперь, оказавшись в затруднительном положении, он вынужден был просить срочных денежных вливаний у одного из семейных трастов. В какой-то момент он поделился с доктором Сулковичем набором тезисов, которые он составил