Сложность и уязвимость своего положения понимали, похоже, и сами завербованные, по крайней мере, некоторые из них. Журналист и редактор Александр Байгушев вспоминает:

Я ездил к руководителю Ленинграда Романову и писал за него целую книгу о Ленине и революции. Формально я числился редактором. На самом же деле моей целью было выяснить истинное отношение Романова к Брежневу.

Байгушев не уточняет, кто именно ставил перед ним такую небанальную задачу. Завербован он был 4-м Управлением МГБ во время учебы на романо-германском факультете МГУ, который закончил в 1956 году. После этого все в жизни Байгушева сложилось гладко. В 1960 году он получил диплом об окончании сценарного факультета ВГИКа. Работал в «Московском комсомольце» (1960), «Советской культуре» (1960–1963), затем до 1968 года в Агентстве печати «Новости» (АПН)[285].

В 1970-е годы Байгушев стал заместителем главного редактора газеты «Голос Родины», издававшейся в 83 странах для русских эмигрантов с целью создания благоприятного образа СССР и критики антисоветских эмигрантских организаций. С начала 1980-х работал во Всесоюзном обществе по культурным связям с соотечественниками за рубежом[286].

Так что выбор Байгушева, как агента 4-го Управления МГБ, был удачным. Тем более, что он удобно сочетал в себе русского националиста и абсолютного циника:

Чего ни приходилось делать, куда только, забыв брезгливость, ни внедряться ради русской идеи! — писал о себе Байгушев в одной из статей. — […] Владимир Осипов и Леонид Бородин пошли за русскую идею в андроповские лагеря. Они открыто выражали свое неприятие сатанинской коммунистической власти. Мы действовали как засланные профессиональные разведчики Русского ордена в стане врага. Владимир Осипов и Леонид Бородин в ореоле своей мученической святости по праву могут слегка презирать таких как я, как Сергей Семанов, как Валерий Ганичев. Мол, двурушники! Были крупными «номенклатурщиками»! Да, мы были двурушниками.

Когда над «русским патриотом» и коммунистом Семановым сгустились тучи, обеспокоились не только его единомышленники из писательской среды, но и сочувствовавшие ему «патриотично» настроенные чекисты. Куняев вспоминает:

В эти дни вдруг ко мне, секретарю московской писательской организации, зашел наш куратор из Комитета госбезопасности. Он и раньше заглядывал в организацию, чаще к первому ее секретарю Феликсу Кузнецову или к Юрию Верченко. Иногда заходил и к нам, рабочим секретарям, для того, чтобы выяснить настроения, узнать, кто что натворил, кто собирается уезжать. По многим признакам можно было понять, что это человек русский, государственник, не чуждый патриотических мыслей и чувств. Я, в частности, вспоминаю, как за год-полтора до моего письма [адресованного в ЦК КПСС по поводу засилья инородцев в литературе и искусстве], когда гроза нависла над Сергеем Семановым, тогда главным редактором журнала «Человек и закон» […] этот сотрудник как бы случайно на ходу встретился со мной и попросил передать Семанову, чтобы тот предпринял все возможные меры для своей защиты. А в эту нашу встречу перед своим окончательным решением о передаче письма в ЦК я прямо спросил его — правильно ли я поступаю.

— Сколько экземпляров Вы уже раздали? — спросил он.

— Пять, — ответил я.

— Запомните: нельзя, чтобы было больше восьми. Это [восемь] как бы для служебного пользования. А если копий будет больше восьми, то, по нашим инструкциям, Вы будете обвинены в распространении… Это уже другая статья, куда более опасная.

Я спросил его:

— Где будут со мной разговаривать после того, как письмо будет отправлено, — в ЦК или КГБ?

— Видимо, в ЦК. Но если Вас будут вызывать на Лубянку, я постараюсь, чтобы Вы попали в русские, а не еврейские руки[287].

Во 2-м отделении 1-го отдела 5-го Управления помимо членов «литературной группы» служили и другие сотрудники. Один из них — Николай Дмитриевич Жаворонков — был куратором Союзов художников и архитекторов СССР. В начале 1970-х его перевели из 5-го отдела УКГБ по г. Москва и Московской области как перспективного оперативного работника в Центральный аппарат КГБ, в его 5-е Управление. В ту пору был он старшим оперуполномоченным и майором. В помощники ему определили выпускника следственного факультета Высшей школы КГБ, младшего оперуполномоченного лейтенанта Вячеслава Михайловича Петрова.

За время службы в 5-м отделе УКГБ по г. Москва и Московской области и Министерстве обороны Жаворонков стал знатоком художественного «андеграунда» и художников-авангардистов. Он имел среди них достаточное количество агентуры, с помощью которой соответствующие подразделения госбезопасности смогли, например, своевременно подготовиться к несанкционированной выставке художников-авангардистов 15 сентября 1974 года в Москве, вошедшей в историю как «бульдозерная выставка».

Такое странное название появилось в связи с тем, что непризнанные, как их называли тогда, художники, не имея возможности выставлять свои картины в официальных залах, устроили выставку своих работ на открытом воздухе на юго-западе Москвы в новом микрорайоне Беляево. Под предлогом проведения неотложных строительных работ на экспозицию направили бульдозеры, которые безжалостно уничтожили творения художников. А на участников выставки и зрителей направили еще и поливальные машины.

Выставка была жестоко разгромлена. Но благодаря присутствию зарубежных журналистов, акция по разгону получила широкое освещение в зарубежных СМИ. Пришлось партийным властям и КГБ идти на компромисс и, спустя пару недель, 29 сентября, провести официально разрешенную выставку в Измайлово.

Придя на службу в 5-е Управление, Жаворонков получил на связь агентуру из числа художников, известных искусствоведов и коллекционеров. Был среди этих агентов и художник Илья Глазунов. Работал с ним напрямую начальник 5-го Управления Бобков. Их сотрудничество началось, еще когда Бобков был сотрудником 4-го Управления КГБ и ВГУ КГБ.

Из-за загруженности работой на посту начальника 5-го Управления Бобков поручил Жаворонкову осуществление регулярной связи с Глазуновым. И так как Жаворонков, о чем в 5-м Управлении было известно, был допущен к работе с агентурой самого Бобкова, тот был вскоре переведен на новую должность — помощника начальника 5-го Управления.

Особое место в этой агентуре все больше и больше занимали русские националисты, контролируемые 5-м Управлением, хорошо осведомленным об их деятельности. В частности, не были секретом монархистские убеждения Глазунова, державшего своего рода литературный салон, пестовавший русских националистов. При этом Глазунов был опытным агентом госбезопасности, а по существу — агентом-провокатором, что со временем стало очевидно и некоторым его сторонникам, например, писателям Владимиру Солоухину и арестованному в феврале 1967 года Льву Бородину.

Глазунов родился в 1930 году в Ленинграде. Во время блокады города немцами потерял родителей, умерших от голода. Самого его эвакуировали, что спасло ему жизнь. По возвращении в Ленинград с 1951 по 1957 год учился в