между ног. Но гордость, а вернее, её остатки — не позволяли Кристинепродать себя окончательно. Мысли покончить с жизнью призраками преследовали еёпо ночам, её снилось, как она набрасывает на себя верёвку или ложится вхолодную ванну, как делает решающий шаг с крыши, как разом выпивает разом кучутаблеток, но всегда она просыпается в холодном поту и больше не хочет дажедумать об этом. Уж лучше жалкое, нищее и бессмысленное существование, чемхолодная и страшная смерть. Она не могла представить, как сама на себянакладывает руки, хотя сны показывали обратное.

«Уж лучше меня убьют, — говорила она себе, — ужлучше схватят и не дадут вырваться, чтобы я была спокойна в том, что сделалавсё, что от меня зависело. Лучше так, чем самой…»

Но никто её не замечал и не видел после того дня. Нищие,насильники и наркоманы не в счёт — если бы даже эти маргиналы не пытались нанеё напрыгнуть, это означало бы то, что она совсем никто. А так можно тешитьостатки самолюбие тем, что она осталась женственной. Она поджала ноги к своимрукам и положила на них голову, бессмысленно вглядываясь в дыру на старом,пыльном ковре. Квартира эта старая, тараканов ней куча, соседи — алкоголики, тунеядцыи наркоманы, вечно кричат за стеной, бьются за выпивку, а утром Кристинанаходит их опьяневшие тела в луже собственных испражнений.

«Вы исключены из рядов Святой Инквизиции и вчастности, специального корпуса “Зима”, — прозвенели слова в памяти. —Собирайте вещи, вы свободны».

— Но что я сделала? — подобно ребёнку запищалаКристина и слёзы навернулись на её глазах. «Будь сильной». — Почему вы меняисключаете?

— Слушай, девка, ты хочешь отправиться в «Лёд» или«Князь»? Там, дорогуша, твои одёжки изорвут, тебя оттрахают, а потом бросят вснег и пойдёшь ты на корм воронам…

Вороны. Она теперь ненавидела этих птиц, онинапоминали о той ночи, когда она продала и предала себя. И всё пошло прахом!Пришлось собирать вещи, с понурой головой, сдерживая слёзы и дрожь в теле. Кудаей было идти? Ни семьи, ничего у неё не было. Только надежда быть защитникомслабых от демонов, грела её хрупкую душу. А что же теперь? Вокруг только тьма, холоди лёд. Те деньги, которые ей выплатили до инцидента с Одноруким, Инквизициязабрала в качестве штрафа за халатное поведение и содействию убийства патриархаАшера, а также за попытку устроить теракт с потусторонними силами первогопорядка. Она помнила выговор так хорошо и благодарила Бога за то, что ей невбили штраф втрое больше её выплат или, того хуже, не отправили в «Лёд».

Человек в чёрном изнасиловал её, а она, дурочка,повелась на его обман. Этот ублюдок и мразь обещал Кристине, что после этого…Однорукого и Витю освободят и не дадут убить. «Завтра вы сможете встретиться иобняться», — сказала тьма Кристине тогда, когда девушка сгнивала заживо в камере,ожидая своей незавидной участи.

Но это был обман. Ложь, в которую она поверила. Этотзагадочный ублюдок, сделал почти всё, что обещал, но с оговорками, какие всегдабывают в такого рода делах. Её вороний человек высвободил, но затем выбросил изИнквизиции, её боевых товарищей он отвёл от «Льда» и верной смерти, отправив в дивизион«Князь» — месте, где, как слышала Кристина, бывают вещи похуже смерти. Там этиязычники, эти лесные чудовища и её товарищей отправили туда!

Она долго рыдала и горе не отпускало её. Она отдалавсю себя, чтобы спасти других, но жизнь вернула ей только боль. Жизнь всегдаберёт плату — слова тирана-отца звенели в голове, как отбойный молот.

И что же теперь с Одноруким? Что с Витей? Наверное,они уже погибли, прошло ведь столько времени. Кристина видела их ещё в прошломгоду, холодной зимой. Это было в казино «Azartus», когда Витя провёл еёпо тому тесному, мглистому коридору, когда она увидела, впервые увидела демонапервого порядка! А потом туман… Она себя не чувствовала и проснулась сначала вбольнице, а потом её увели люди в чёрных плащах. И больше ни Витю, ниОднорукого, Кристина не видела.

«Они мертвы, дура, — Девушка ударила себя по коленками дёрнула хвостом серебряных волос. Из глаз пошли слёзы. — Мертвы. Мертвы.Мертвы. Не надо к ним было привязываться, сама виновата».

Кристина не хотела привязываться. С трудом поступивсюда и попутно выслушивая, что «бабы в Инквизиции — как макаки за квантовымкомпьютером», она твёрдо решила, что будет сильной и не будет ни от когозависеть. Самостоятельно, она твёрдо хотела стать одной из немногих женщин,которые станут цветом не только корпуса «Зима», но и всей Святой Инквизиции,как это сделала Жанна Д’Арк.

— Её сожгли, дура, — сказал Кристине однаждыОднорукий, — сожгли, потому что это Жанночка, была полнейшей дурой, разпозволила это сделать. Дурой, такой же, как и ты.

Этот болван ничего не понимал. И вообще, Однорукийчасто подшучивал над Кристиной, а когда она злилась и пыхтела — заливалсякраской. Он хотел девушку, это ясно, но при всей его взбалмошности — параженских хитростей делали из этого непоседы испуганного щенка, растерянного иглупого. Однорукий, в то время, ещё до знакомства с Виктором Зверевым,постоянно строил ей глазки. Подшучивал, разыгрывал её, когда успевал вырыватьсяиз своего отряда, но дело до конца не доводил и это её расстраивало. Несмотряна твёрдое решение не вступать ни с кем в контакты, её женственность требоваламужских рук и твёрдости.

— Вы, девчонки, не ждите от меня снисходительности.Тот факт, что между ног у вас щель, ещё не даёт вам скидки. Будете херачить,как папа Карло, — жёстко чеканил безногий калека с протезом. Имени этогопреподавателя она не знала, но все звали его Пиратом ещё и за отсутствие глазаи кисти на правой руке.

Кристина упорствовала как могла, стирала себе руки вкровь, набивала шишки, терпела кровавые мозоли от беспрестанных тренировок,мучилась от головной боли, пока сидела за книгами по принципам работы демоническойи освящённой энергии. И теперь, всё её упорство, все знания и труды пошли котупод хвост. Её выгнали и все надежды стать сильной и независимой женщиной,которая сможет постоять за себя, обернулись прахом. Кристина вспоминала, как частоони с Виктором и Одноруким пытались