Вторгшиеся на территорию южных штатов северяне, наоборот, вынуждены были разворачивать сети извоза, служебных железных дорог и портов. В среднем в армии Севера, действовавшей на вражеской территории, на каждые сорок человек полагалась одна повозка, а на два-три человека — одна лошадь (включая кавалерийских и тягловых) или мул. Таким образом, ударной армии из 100 тысяч человек требовалось 2500 транспортных повозок и по крайней мере 35 тысяч животных, а также 600 тонн продовольствия ежедневно. Хотя во время некоторых знаменитых эпизодов войны — Виксбергской кампании Гранта или марша Шермана через Джорджию и обе Каролины — армии Союза отрывались от своих баз и снабжались за счет местного населения, такие случаи все же были исключением.

Мейгс, блестяще выполнивший свою миссию, также был безвестным героем войны, только со стороны северян. Под его контролем было потрачено 1,5 миллиарда долларов — почти половина прямых военных расходов Союза. Он заставил действующую армию отказаться от использования больших и тяжелых палаток «Сибли и Адамс» и перейти на легкие двухместные, которые солдаты-янки прозвали «собачьими» палатками, а их потомки — «щенячьими». Квартирмейстерская служба снабдила изготовителей одежды точными мерками для пошива формы — это привело к появлению стандартных размеров гражданской одежды, вошедших после войны в обиход. Постоянная нужда солдат в новой обуви подтолкнула к повсеместному внедрению новой машины для пришивания заготовки к подошве. В этом и многих других аспектах Мейгс и его служба оставили неизгладимый след в жизни американцев.

IV

Как на Юге, так и на Севере волонтерские полки оставались тесно связанными со штатами, где они были набраны. Волонтеры сами избирали многих офицеров, а губернаторы назначали остальных. Роты, а порой и целые полки, часто состояли из добровольцев, набранных в одном и том же поселке, городе или округе. Роты из близлежащих городов сводились в полки, получавшие цифровое обозначение в хронологическом порядке их образования: например, 15-й Массачусетский пехотный, 2-й Пенсильванский кавалерийский, 4-я Огайская добровольческая артиллерийская батарея и т. д. Некоторые роты и полки формировались и по принципу национальной принадлежности: 69-й Нью-Йоркский был одним из многих полков, состоявших из ирландцев, 79-й Нью-Йоркский был полностью укомплектован шотландскими горцами, одетыми в килты, во многих полках большинство составляли солдаты немецкого происхождения. Случалось, что в одну роту или полк входили братья, кузены, отцы и дети. Жители одной местности или одного происхождения сохраняли сильное чувство локтя, что помогало поднимать боевой дух как в тылу, так и на фронте, хотя, с другой стороны, такое преимущество оборачивалось внезапным горем семьи или округи, если такой полк оказывался наполовину выкошен в битве, что случалось довольно часто.

Стандартно укомплектованный полк в обеих противоборствующих армиях состоял из тысячи человек, сведенных в десять рот, однако в течение нескольких месяцев погибшие и демобилизованные по болезни существенно уменьшали его ряды. Медицинское освидетельствование рекрутов зачастую было поверхностным. Последующее расследование обстоятельств вербовки в союзные войска показало, что 25 % рекрутов следовало отправить домой по состоянию здоровья — многие из них вскоре были комиссованы из действующей армии. В течение года после своего формирования численность среднестатистического полка уменьшилась вдвое или даже больше вследствие болезней, боевых потерь и дезертирства. Вместо того чтобы зачислять новых добровольцев в старые полки, штаты, гордясь количеством выставленных частей, предпочитали формировать новые. Из 421 тысячи добровольцев, поступивших в армию на трехлетний срок, только 50 тысяч пополнили состав старых полков. Профессиональные военные критиковали такой подход за неэффективность и трату времени. В результате части были далеки от оптимальной численности, к тому же бывалые ветераны лишались возможности обучать необстрелянных новобранцев. В 1862 и 1863 годах многие ветеранские полки шли в бой, имея в составе лишь 200–300 человек, тогда как новые несли необязательные потери по причине неопытности солдат.

Заслуженные солдаты также сожалели о практике избрания офицеров в добровольческих полках. Если предположить, что армия не является политическим институтом, что в ней царят тяжелое учение, суровая дисциплина и беспрекословное подчинение приказам, то тогда, действительно, выборы офицеров ни к чему. Однако в американской традиции граждане даже на военной службе остаются гражданами. Они голосовали за конгрессменов и губернаторов, так почему бы им не выбирать и капитанов с полковниками? В начале стихийной мобилизации 1861 года потенциальные офицеры самонадеянно полагали, что военные навыки можно быстро приобрести. Суровая действительность разрушила это представление. Многие офицеры, получившие назначения, благодаря своему политическому влиянию, расписались в полной некомпетентности. Солдат Пенсильванского полка летом 1861 года сетовал: «Полковник Робертс показал себя несведущим в простейших маневрах войск. В нашем полку полностью отсутствует всякая стройность… Ничему не уделяется своевременное внимание, никто не заглядывает в завтрашний день… Нас вполне справедливо можно назвать сбродом, не годящимся для встречи с настоящим врагом». Офицеры, поддавшиеся панике при Булл-Ране и оставившие своих солдат самостоятельно отражать атаки врага, были признаны виновными в беспорядочном бегстве нескольких федеральных полков. «Лучше обидеть тысячу амбициозных соискателей воинского звания, — комментировала Harper’s Weekly, — чем лицезреть еще одно бегство, во главе которого будут полковники, майоры и капитаны»[645].

Только 22 июля, на следующий день после поражения при Булл-Ране, союзный Конгресс одобрил создание военных советов, которые должны были принимать у офицеров экзамены и смещать тех, кто их не пройдет. В течение следующих нескольких месяцев сотни офицеров были уволены или подали в отставку добровольно, чтобы не встречаться с экзаменационной комиссией. Это не положило конец практике выборности офицеров или их назначения губернаторами по политическим мотивам, но хотя бы установило минимальные стандарты компетентности для таких назначенцев. По мере того как война затягивалась, присвоение офицерского звания за боевые заслуги становилось все более популярной мерой в ветеранских полках. К 1863 году союзная армия почти прекратила избирать офицеров.

Подобная практика дольше сохранялась в армии Конфедерации, к тому же южане до октября 1862 года не учреждали экзаменационных комиссий для офицеров. Однако офицеры южан, по крайней мере на виргинском фронте, в первые год-два войны делали свою работу лучше северных коллег. Во-первых, главнокомандующий силами Союза Уинфилд Скотт решил в 1861 году держать свою небольшую регулярную армию отдельно, не смешивая ее с добровольческими частями. Сотни офицеров и сержантов регулярной армии могли бы стать хорошими инструкторами для волонтерских полков и придать им тактическую выучку, но Скотт оставил их в своих частях, порой очень далеко на границе, пока необученные волонтеры гибли и получали ранения в Виргинии под командой некомпетентных офицеров. На Юге же, наоборот, регулярной армии не было вовсе, но те 313 офицеров, уволившихся из армии Соединенных Штатов и поступивших на службу в войска Конфедерации, внесли решающий вклад в первоначальный перевес южан.

Во-вторых, военные школы Юга