Шрифт:
Закладка:
Она почувствовала, что глаза ее помимо воли выражают испуг, отошла и стала громко копаться в шкатулке.
— На мост они поедут в понедельник, — сердито проговорила Маргарита Михайловна.
Лия Акимовна подумала: «Сапиенти сат», — что по-латыни означало «умному достаточно». Было ясно, что в пятницу, когда Иван Васильевич вернулся домой в третьем часу ночи, на линию он не ездил. Он обманул ее. И как ни странно, первым человеком, на которого обратилась ее ненависть, была Маргарита Михайловна.
— Ну, я пошла, — сказала Маргарита Михайловна, поднимаясь. — Как вы сказали, у кого мясо брать?
— Вы так хорошо запоминаете дни, — сказала Лия Акимовна язвительно. — А про мясника спрашиваете третий раз. Кулибин.
Славик сидел в детской и прислушивался. Ему очень хотелось рассказать про тетю Клашу. А женщины все разговаривали и разговаривали, и разговор их был похож на карусель, которую разогнали и никак не могут остановить.
— До свиданья, до свиданья, — слышался из столовой мамин голос. — Не забывайте, звоните, когда бываете в городе. Да, представьте! Этот профессор-то, в роще: «У вас, — говорит, — осанка Авроры!» Пристал, как банный лист!
— И ко мне лез, — отвечала Маргарита Михайловна. — Профессор называется. В Ленинграде небось не позволяет себе руки-то распускать, а к нам заехал — думает, глушь, верблюды с бурдюками — тут все дозволено…
Хлопнула дверь. Мама вернулась, проводив гостью.
Славик вошел в спальню.
Она сидела посреди комнаты на стуле в шелковой блузке и красных бусах.
Славику показалось, что за последний час мама сильно похудела.
— Мама, знаешь, тетя-то Клаша красногвардейца спасла! Хочешь, расскажу?
— Расскажи, — сказала мама.
Она смотрела, как Славик шевелит губами, и думала: «Пойду сегодня вечером в «Тиволи» и напьюсь. Дядя был мудрый человек. Не зря говорил: «Сперва выйди замуж, а потом делай что хочешь». А я за все тринадцать лет ни одного хахаля не завела. Сижу, как дура, дома и жду неизвестно чего… Правильно ужасались подруги, когда я вышла за тверяка. В сущности, я вышла за Ивана не по любви. Я вышла замуж на нервной почве… Нет, обязательно пойду в «Тиволи» и напьюсь. А не поступить ли мне куда-нибудь на службу? — думала она через минуту. — Могу же я заведовать какой-нибудь народной библиотекой… Когда-то я учила французский язык!»
— Мам, ты чего? — спросил Славик.
— Ничего, ничего, рассказывай.
— Мама, — повторил он настойчиво. — Ты чего?
— Ты бы пошел к себе, сынок. У меня раскалывается голова.
— А тебе не надо завесить штору?
— Не надо.
Славик вышел и тихонько прикрыл дверь.
Лия Акимовна была глубоко несчастна. Она в сотый раз вспоминала одно и то же: как Иван Васильевич вернулся в третьем часу ночи, как она, дура, вскочила и, засыпая над примусом, жарила ему яичницу. Вспоминала и другие одинокие ночи…
Он ел ее яичницу и врал про поездку на временный мост. Он врал небрежно, автоматически, не думая о том, что Павел Захарович будет на пикнике и все может выясниться. Эта небрежность обмана больше всего мучила Лию Акимовну.
19
Славик несколько раз принимался рисовать красную конницу, но работа валилась из рук. Весь день он мечтал, как интересно можно было бы нарисовать арест телеграфиста, и сокрушался, что не имеет на это права.
В конце концов Славику пришла в голову простая мысль: ведь он может нарисовать телеграфиста не для Куры, а для себя.
Он отложил скачущих лошадок и принялся за дело. Он изобразил большие окна, нарисовал множество зеленых людей с погонами и гражданского в черном пальто и в пенсне. На переднем плане тетя Клаша несла на подносе рюмку. Чтобы было ясно, что в рюмке не водка, а обыкновенная вода, Славик покрасил воду в синий цвет. Тетя Клаша вышла вдвое больше остальных и без всяких усилий со стороны Славика получилась удивительно похожей.
Славик нарисовал и скатерти на столах, и солонки, на карточках написал «Меню», как в настоящих ресторанах. В последний момент он вспомнил про двух казаков, пририсовал их кое-как и пошел к маме хвастаться.
Мама чистила брюки. Она мельком взглянула на картинку и сказала:
— Мило, мило. Застегни пуговицу.
Славик обиделся.
— Можно, я к Мите? — спросил он.
— Нечего там тебе делать.
— Ну, мам!
Она брезгливо вынимала из папиных брюк лежалые бумажки и думала: «Сапиенти сат».
— Ну, мама! — повторил Славик.
— Ах, отвяжись, пожалуйста! Иди куда хочешь!
В гостях у Митиных родителей был свояк Скавронов. Чай они уже отпили и играли в подкидного. Без игры в дурака Скавронов отдыха не понимал. И всегда имел при себе карты.
Бились двое на двое. Клаша, как всегда, была напарницей Мити и принимала на себя его ошибки.
Открывая дверь, Славик услышал ее голос:
— А на что письмо столько лет держать? Подумай своей умной головой.
Она увидела Славика и смолкла.
— А на что екатериновки копят? — возразил Скавронов, набирая овальные, как оладьи, карты. — Катюхи копят, лимонки. Сундуки клеить? Нет, моя любезная, не сундуки. Они, я тебе скажу, царя дожидают. И только! Его величества! Так и тут. Вот, мол, погляди, ваше благородие, какие мы верные, какие письма нам шли…
— Оно в топке было. Понял? — вмешался Роман Гаврилович.
— Ну и что? Не дождались и выбросили… Роман — карты ко кресту! Живете как мураши все равно. Принюхались. Не чуете, кто у вас под боком.
И шлепнул валетом по столу.
— Зря болтаешь, свояк, — сказал Роман Гаврилович. — Он хоть и инженер, а свой. Мы его знаем.
— На первый май флаг на балкон вывешивал, — добавила Клаша.
— Все они стрикулисты до седьмого колена, — упорствовал Скавронов. — Нынче флаги вешают, а было время— трудящихся вешали. Это письмо надо бы не в музей нести, а кой-куда на проверочку…
— Играешь, так играй! — Клаша оглянулась на Славика. — Болтаешь чего не надо.
Славик догадался, что разговор идет о его родителях. Ему стало неловко. Надо бы спросить что-нибудь для вида и уйти. Но, как нарочно, путного вопроса в голову не приходило.
— Ну ладно, — продолжал Скавронов. — Он пускай наш. А она? Письмо-то пущено к женскому роду. Ты проверял, от каких она кровей?
— У тебя перегиб, свояк, — возразил Роман Гаврилович. — Нынче не семнадцатый год. Надо людей персонально глядеть.
— Людей нету. Почитай в календаре. Есть классы. И только! Погляди на себя. Секретарь партийной ячейки, а жена у тебя обрастает. Все равно как слободская купчиха. Красивые людей жить хочет. Циновки кругом, застилочки. У меня вон ребята на полу
