Шрифт:
Закладка:
«Элвис Пресли очень беспокоится. Странно для человека с четырьмя «Кадиллаками» и чеком на 40 000 долларов в неделю. Критики говорят о нем нехорошие вещи, а особенно они разошлись в последние три недели. Вот почему он вопреки распоряжениям своего менеджера не стал прятаться от репортеров до начала концерта в Шарлотте во вторник. Вот почему он отказался сидеть в спокойной обстановке гостиничного номера. В 4.10 его терпение лопнуло, и он вместе со своим двоюродным братом Джуниором вышел из комнаты.
Он отправился на барбекю в гостиничный ресторан, немного пофлиртовал и 30 минут играл в бильярд.
«Конечно, давайте поговорим. Присаживайтесь. Хотя большинство из вас, ребята, пишут обо мне гадости».
Он ударился коленями, когда садился, и начал выбивать дробь на крышке стола. Глаза, окаймленные длинными ресницами, стреляли от одной кабинки к другой, подмигивая девушкам, смотревшим на него.
«Приветик, малышка», — выдохнул он. Девушка как ошпаренная метнулась обратно в кабинку. «Этот парень Кросби [критик из «Нью–Йорк геральд трибюн»] говорит, что я неприличен на шоу Берла. Отвратительно. Что он–то знает?
Вы видели шоу? Эта Дебра Паже там тоже была. Вы видели ее в этой облегающей штуке с перьями сзади, как раз в месте, где они колышутся больше всего. Я такого никогда не встречал. Она там ходила взад и вперед. И кого они называют неприличным? Меня!
Все потому, что я зарабатываю больше, чем Дебра. Эти критики никогда не любят, когда кто–то зарабатывает музыкой, в которой они ничего не смыслят».
Пресли делает то, что он делает, потому что это приносит деньги. И его музыка существовала до его рождения.
«Цветные ребята играют и поют, как я, уже очень давно. И никто никогда не обращал внимания на музыку на их вечеринках и в танцзалах до тех пор, пока я не начал ее петь. Музыку свою я взял у них. В Тьюпело, штат Миссисипи, я слушал, как старик Артур Крадап бренчал на гитаре так же, как я сейчас. Я себе пообещал, что, если когда–нибудь смогу петь так же здорово, как он, я стану очень знаменитым музыкантом.
Да, некоторые песни — для низших слоев общества.
Но не в том смысле, как видит это Кросби. Есть низшее и высшее общество, но все они чувствуют одно и то же, когда слышат рок–н–ролл».
Элвис говорит, что не знает, как долго протянет рок–н–ролл. «Когда он отойдет, я буду заниматься чем–то другим. Хочу петь баллады, как Эдди Фишер и Перри Комо. Но то, как я пою сейчас, приносит деньги. Вы бы что–нибудь изменили, будь вы на моем месте?
Когда я с родителями распевал церковные гимны, я стоял спокойно и вел себя подобающим для гимнов образом. Когда я пою рок–н–ролл, мои глаза не открываются и ноги не стоят смирно. Мне все равно, что они говорят, но моя музыка не ужасная».
Все было до странного знакомым и в то же время очень откровенным, каким было бы интервью, которое он бы дал, когда учился в школе (конечно, если бы кому–то пришло в голову говорить с этим тихим и странным мальчишкой). Это интервью было по–прежнему удивительным образом замешано на неотесанности и уязвимости, агрессивности и обиде. Он по–прежнему наслаждался несоответствием между характером и внешностью, но этот разрыв уже не представлялся так, как ему этого хотелось. Возможно, именно об этом он думал, доверительно сообщив Бобу Джонсону за месяц до интервью: «Мистер Джонсон, знаете, что–то меняется, когда подобные вещи случаются. Я просто не могу продолжать так, как было до сих пор».
Пресли приехал на репетицию шоу на NBC утром в пятницу, 29 июня. Предыдущим вечером он отыграл в Чарлстоне, штат Южная Каролина, а следующим вечером должен был давать концерт в Ричмонде, так что репетиция оказалась зажатой посередине. За исключением Полковника в поезде на север с ним ехал только двоюродный брат Джуниор Смит. Джуниор ждал на улице, пока Элвис дурачился на пианино, а Полковник обсуждал дела с двумя агентами из «Уильям Моррис» и представителями RCA и «Хилл энд Рэйндж». Молодой фотограф Ал Вертхеймер спросил, можно ли ему пофотографировать. Три месяца назад он уже сделал несколько фотографий для RCA на совместном выступлении Элвиса и братьев Дорси и получил новый заказ от Энн Фульчино. «Да, конечно, снимайте», — спокойно согласился Элвис. «Я не мог точно сказать, узнал он меня или просто пытался быть вежливым», — признался Вертхеймер, поклонник школы красноречивого, документального реализма Дэвида Дугласа–Дункана. Элвис продолжал играть, когда вошел Стив Аллен со своим неизменным окружением. Элвиса представили Аллену, и последний весьма небрежно с ним поздоровался. «Аллен смотрел на него, как орел смотрит на кусок мяса», — заметил представитель «Хилл энд Рэйндж» Грелан Лондон, который всегда боготворил актера. Элвису выдали роль Перекатилоля в вестерне «Range Roundup», где его партнерами по съемочной площадке были Аллен, Энди Гриффит и Имоджин Кока. «Секретарь что–то шепнул Стиву, когда репетиция закончилась, — вспоминал Вертхеймер. — Он повернулся к Элвису, который трудолюбиво переворачивал сценарий взад–вперед, и сказал:
— Портной приехал.
Элвис посмотрел на него и удивленно спросил:
— Что? Зачем?
— Помните, вы поете вашу песню с собакой и во фраке?
— Ах да, помню.
Элвис зашел в крошечную гримерную и появился в мешковатых штанах и огромном фраке. По–прежнему с сигарой во рту, Полковник Паркер подошел ближе, чтобы проверить, как костюм подгоняют под фигуру Элвиса. Когда портной сделал последнюю метку мелом, Элвис повернулся к зеркалу на противоположной стене комнаты и с улыбкой, немного походившей на гримасу, одернул лацканы пиджака и поправил волосы.
Как только захлопнулась дверь за последним членом группы Аллена, комната вернулась в свой первоначальный спокойный вид. Полковник проинструктировал Джуниора насчет гостиницы в Ричмонде, штат Вирджиния, и расписания поездов. Элвис не обратил на него никакого внимания: он вернулся к пианино и сыграл очередную балладу».
Вертхеймер пожелал сопровождать Пресли в Ричмонд. В Нью–Йорке, еще до репетиции со
