Шрифт:
Закладка:
8
Звонили колокола.
Голубым светом уходили в ночь их грустные ноты. Грустные и тревожные, словно ножом, колющие сердце монотонным чередованием.
Это было непостижимо. Вокруг на сто километров не было ни одного колокола, а они звонили.
Бом-бом… Бом-бом…
И каждый звук катился из края в край, обрастая эхом, как лавина снегом.
Желтый песок, которым обычно посыпали дорогу, был сейчас желтее, чем днем, потому что луна зависла полная и такая золотая, какой ее никто никогда не видел в этом небе. Деревья, казалось, тоже удивлялись ей и слушали колокола. Стояли неподвижно, напряженные.
Из-за валуна, летом мшистого, а теперь накрытого шапкой снега, вышел лось и вопрошающе посмотрел на Матвеева. Полковник и раньше встречал лосей в гарнизоне. Но в глазах этого лося ему увиделось нечто такое, от чего стало жутко. Казалось, это были знакомые глаза.
Полковник отвернулся и прибавил шаг. Полминуты спустя у него возникло желание посмотреть назад. Он оглянулся, но около валуна лося уже не было.
Матвеев остановился и закурил. И когда курил, вдруг понял, что колокола больше не звонят. Вспугнул их лось с такими странными глазами…
Нет, полковник знал, что он просто устал. Чрезвычайное происшествие в первой роте далось ему очень тяжело. Тяжело потому, что случилось, как говорится, на пустом месте. Ни боевая выучка, ни подготовка здесь ни при чем.
Шестеро солдат во главе с прапорщиком Ерофеенко на лыжах пошли на пищеблок за завтраком. На обратном пути в лесу попали в снежный заряд. Через несколько минут, когда пурга прошла, обнаружили, что прапорщик Ерофеенко, который шел первым, исчез. Стали искать его. Снег хотя и уменьшился, но все равно мешал видеть. Солдаты сбились с направления. Прапорщика им отыскать не удалось.
А время шло…
В батальоне была создана поисковая группа. Она без труда нашла шестерых ребят, живых и невредимых. Но вот с прапорщиком дело обстояло сложнее…
Его отыскали только через два часа. Когда налетел снежный заряд, прапорщик угодил в яму. Старую яму, возможно, бывшую землянку. И ничего страшного в этом не было бы, потому что прапорщик не сломал даже лыжи. Но… за спиной у него был термос с чаем. И этот термос повредил ему позвонки у затылка.
Тридцать минут спустя прапорщика увезли на вертолете в госпиталь в тяжелом состоянии…
А четверть часа тому назад полковнику Матвееву позвонил главный врач и сказал, что прапорщик Ерофеенко скончался в 12 часов 12 минут, не приходя в сознание…
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
— В современных условиях, когда боевым действиям войск присущи исключительная маневренность и динамичность, большой пространственный размах, когда бой требует стремительного выдвижения войск из глубины для развития успеха или переноса усилий на другое направление, резко возросла роль маршевой подготовки, мобильности частей и подразделений.
Полковник Матвеев говорил с трибуны, что стояла на сцене клуба, ярко освещенного, заполненного офицерами. Шло полковое совещание, подводившее итоги минувшим учениям и определяющее задачи на будущее.
Лицо полковника, помеченное морщинами возле глаз и на лбу, казалось спокойным и уверенным. Голос звучал хорошо, плыл под высокими сводами клуба до самых входных дверей, завешенных плотной синей шторой, которую капитан Сосновский берег специально для ответственных и торжественных случаев.
— …Учения подтвердили, что готовность к маршу выше там, где задачи технической подготовки решаются в комплексе с тактикой, где марш рассматривается как неотъемлемая часть высокоманевренных боевых действий.
Лейтенант Березкин сидел в пятом ряду рядом со старшим лейтенантом Хохряковым и думал о том, что совершенно необходимо обратить внимание на физическую подготовку взвода и организовать дополнительные занятия. Старший лейтенант Хохряков Савелий Геннадьевич тоже думал. Думал, что по дороге на совещание встретил Лилю Матвееву и она улыбнулась ему.
— В повышении маршевой подготовки части велика роль социалистического соревнования. Важно создать дух состязательности на всех занятиях, мобилизовать личный состав на перекрытие установленных нормативов…
С первого ряда, где устроился командир первого батальона подполковник Хазов, хорошо был виден стол на сцене и лица офицеров за ним. Начальника штаба, замполита, заместителя командира части по строевой подготовке. Вид у всех был усталый.
«Интересно, — думал подполковник Хазов, — помнит ли Матвеев о моей просьбе или придется обращаться вновь? Конечно, помнит. Но может сделать вид, что позабыл. Скорее всего он вызовет меня для беседы. Спросит, не передумал ли я. Скажет, что задачи по боевой подготовке сложные. Скажет, что неразумно строевых офицеров, полных сил и энергии, переводить в чиновники от армии. Он, наверное, так и скажет… Но я буду стоять на своем. Я от службы не отлынивал. От взвода до батальона прошел. И все по захолустьям…»
— Учения — серьезный экзамен для политорганов, партийных организаций части и подразделений. Во время подготовки к учениям и в ходе их партийно-политическая работа должна отличаться высокой оперативностью и целеустремленностью…
2
Площадка перед крыльцом, квадратная и ровная, словно бы кокетничала золотой чистотой песка; она выходила прямо к дороге, тоже посыпанной песком, но не таким желтым и чистым, успевшим испробовать на себе шины автомобилей, подошвы солдатских сапог.
Игорь Матвеев взбежал на крыльцо, по столичной привычке кинул взгляд на дверной наличник в поисках звонка. Но дверных звонков в гарнизоне не держали. Стащив с руки перчатку, Игорь постучал в холодную дверь кулаком. Он услышал, как открылась дверь из комнаты, услышал шаркающие шаги в коридоре, и в сердце словно что-то защекотало.
Он знал, мать не бросится в его объятия. Она отступит, сделает два-три шага назад, потому что верит в примету: не здороваются через порог, не прощаются.
— Мама! — сказал он.
Софья Романовна всегда была сдержанная в выражении чувств. Она таила их в себе, не расплескивая, как воду из ведра. Лишь человек, знающий ее, знающий хорошо, мог по взгляду, по какому-то малозаметному движению определить состояние души Софьи Романовны.
— Мама! — сказал Игорь. — Как хорошо, что ты есть!
Он не мог бы сказать, что пришел в свой дом. Он никогда не жил в этой квартире. Сразу же после войны Петр забрал к себе мать и младшего брата. Они ездили из гарнизона в гарнизон, а в каждом гарнизоне приходилось жить в разных квартирах, комнатах. И для Игоря понятие «родной дом» обозначало тот дом, где живет мать.
Отца Игорь
