Шрифт:
Закладка:
7. Вопрос о количестве крови, которое надо выпустить при избытке крови, не слишком важен. Интересно, почему Эрасистрат обошел его молчанием? Ведь обычно он обходит молчанием лишь важные вопросы. И что за глупости говорят вечные спорщики, заявляющие, что для кровопускания неизвестен предел удаления жидкости, — впрочем, подобные же вещи они говорят и о других методах лечения? Пусть скажут, ради богов, у какого средства лечения есть такая мера, чтобы оно всегда применялось не больше и не меньше нее? У клизмы? У очистительных средств? У мочегонных? А может, у какой-нибудь пищи или у какого-нибудь питья? Может быть, этим людям, придирающимся ко всему, стоит уже успокоиться? Разве сам Эрасистрат не пользовался очищающими средствами и не давал вино, разбавленное холодной водой, больным холерой, а также некоторым другим больным? При этом Эрасистрат достаточно грубо восхваляет своего учителя Хрисиппа, утверждая, что тот нашел никому из его предшественников не известное средство, спасающее больных холерой, уже находящихся при смерти. При этом данное средство, по словам Эрасистрата, следует давать больному не в любой момент, а именно в критическом состоянии. Я не сужу его за это, если он, конечно, в состоянии точно определить надлежащий момент. Однако удивительно, насколько смело звучит то, что он говорит, пусть и излагая при этом учение Хрисиппа. Его не пугает ни острота состояния больного, ни трудность в определении меры для данного лечебного средства, ни опасность этой болезни. Он полагает, что может описать и меру, и надлежащее время лечения достаточно точно, чтобы по его описаниям этим средством могли пользоваться не только врачи, но и люди, несведущие в медицине; а вот когда действительно нужно похвалить кого-то из предшественников, он это делать избегает.
Итак, давайте покажем этим людям, что для вскрытия вен определить меру проще, чем для какого бы то ни было другого лечебного средства. Определить, когда нужно остановиться, можно по изменению цвета, причем либо по изменению цвета крови, либо по изменению цвета больного. При многих заболеваниях таким пределом является потеря сознания, а также ослабление интенсивности струи крови и перебои пульса. Важно отметить, что лишь при этом виде удаления лишней жидкости, но ни при каком другом, врач может в любой момент прекратить процедуру. При этом, если ты прописываешь слабительное средство, или лекарство, вызывающее рвоту, или мочегонное снадобье, с помощью которых можно избавиться от головных болей, а также очистить грудь, от тебя зависит только, дать средство или не дать, а дальше уж судьба решает, и велика опасность, что, например, слабительное либо вовсе не вызовет опорожнение желудка, либо скопившееся в желудке будет выводиться с трудом, либо выведение будет сопровождаться болями, коликами, бурлением в животе, чувством холода, удушьем, обмороком, сильными телесными судорогами, а кала при этом выйдет либо совсем немного, либо слишком много. Подобное случается сплошь и рядом и представляет собой серьезную проблему. Ведь приток жидкости в желудок нельзя прекратить с той же легкостью, как кровотечение, просто приложив палец к вене. Однако никто из врачей не отказывается от назначения лекарств лишь из опасения возможных нежелательных последствий: вместо этого, однажды сделав ошибку, хороший врач в дальнейшем заботится о том, чтобы впредь не использовать то или иное лекарство именно таким образом. Но что я все время рассуждаю об очищающих средствах и сильных лекарствах, в то время как даже в пище незнание меры сильно вредит здоровью? Какой великий от этого может быть вред, можно ясно видеть по людям, которые после слишком интенсивного очищения организма оказываются истощенными и нуждаются в усиленном питании. У этих людей силы угасают из-за недостатка питательных веществ, однако и избыточное питание может стать для природы не питанием, но бременем, и совершенно задушить и погасить ее. Так что, ты велишь людям вовсе отказаться от пищи только потому, что в ней трудно определить надлежащую меру? Тогда уж лучше тебе самому вовсе отказаться от занятий медициной! Ведь ты не найдешь в медицине ничего, что приносило бы пользу, но не имело бы меры. Порицать же за это одно лишь вскрытие вен, как делаешь ты, неправильно. И излишек, и недостаток приносят большой вред. Никто не станет отрицать и того, что излишек вреднее недостатка. Но нет никакой необходимости рисковать выпустить слишком много крови, так как всегда можно выбрать более безопасный путь. Предположим, например, что надлежащая мера при вскрытии вен — не более трех котил крови. Тогда если выпустить четыре, то это нанесет сильный вред организму, а если две, то результат лечения будет достаточным, но при этом лечение не нанесет никакого вреда. Ведь оставшуюся одну котилу жидкости можно вывести с помощью клизмы, голодания, растираний и потения. Кроме того, ничто не мешает, если захочешь, еще раз прибегнуть к кровопусканию. Но зачем я столь многословно возражаю людям неученым, несущим всякий вздор и не имеющим никакого представления даже о том, кого и что они всемерно восхваляют. Они превозносят имя Эрасистрата и считают себя его последователями, называясь «эрасистраторами». На самом же деле, они настолько невежественны, что не имеют никакого представления о его учении. А о вскрытии вен они рассуждают столь многословно и вздорно, что можно подивиться не только их невежеству, но и их бесстыдству. Ведь сам Эрасистрат ясно говорит в своем сочинении «О кровотечении», где он единственный раз упоминает этот метод, что Хрисипп предпочитал не делать кровопускания больным, которые перед этим долго не принимали пищи из-за лихорадки, чтобы они не потеряли сознания. Последователи же Эрасистрата говорят все что угодно, только не это. Так стоит ли мне слушать вздорные речи его нынешних последователей, когда передо мной находятся подлинные слова самого Эрасистрата? Я считаю, что не стоит. Так послушаем же его голос! «Но гораздо лучше, — говорит он, — рекомендации Хрисиппа,
