— Я не первая… — Делает большую паузу, вальяжно улыбаясь. — Не вторая… — Начинает шагать по комнате, абстрактно рассматривая обстановку. — Я единственная. Жена, которую Эмир безумно любит и никогда не бросит. — Амани делает еще несколько шагов, вставая прямо напротив огромного зеркала. Скидывает со своих плеч накидку, оголяя обнаженную спину. На которой красуется татуировка. Надпись арабскими буквами. — «Только смерть может разорвать узы нашей вечности» — Переводит фразу, зная, что мне это очень интересно. Выставляет себя главной женщиной в жизни Кинга, от чего на душе больно становиться.

Глава 32 Часть 2

Вспоминаю рассказ Сафира, и его слова, что только смерть этой женщины подарит Эмиру свободу. Зубы стискиваю, чтобы не застонать от бессилия. Не показать своей слабости и беспомощности, которые в эту минуту связывают руки.

— Ты слишком самоуверенная, и совершенно не знаешь, что твориться на сердце у Эмира. Ты вообще не знаешь о нем ничего. — Дыша рваными глотками. Стараясь оставаться уравновешенной и сдержанной.

— Наивная малышка, Альби. — Громкий смешок, проносящийся эхом по комнате. — Мне нет ни какого дела до тебя. До всех девок, что были и еще будут. Эмир Кинг мой. До последнего вздоха. — Разворачивается ко мне лицом, снова накидывая палантин на плечи. — Если бы только знала, насколько сильно он любит проводить своим горячим языком по моей коже. По надписи, в которой заключается наша судьба. — Томным, блаженным голосом. Будто она погружается в красочные воспоминания того, о чем рассказывает. — Я его истинная любовь. Мать будущих детей, которые обязательно скоро появятся. Ведь он именно этого хочешь. Запомни девочка, — Замечая, как судорожно тонкие пальцы сжимают рукоятку кинжала. Амани начинает медленно шагать навстречу, сверля чернеющими глазами, — дешевые игрушки не рожают наследников. — Делает больно своими словами, но я не подаю виду, как остро на них реагирую. — Можешь наслаждаться, находясь рядом с Эмиром. В его постели. Ровно до тех пор, пока я даю на это разрешение. — Начинает истерично смеяться в голос, думая, что ставит точку. Уйдет отсюда победительницей, указав мне ничтожное место. — Мы же с тобой обе знаем, насколько божественно ощущать его внутри в моменты сумасшедшей страсти. Запомни их, это скоро закончиться. — Подмигивает нагло, разворачиваясь на месте. Пытается уйти, но я не могу просто стоять на месте.

— Ты сгораешь от бессилия, Амани, потому что знаешь, что проиграла. Сердце и любовь Эмира больше не принадлежит тебе. — Смело и дерзко. Вынуждая ее остановиться и замереть на месте. — В его глазах только я. Знаешь это, но бесишься от ревности. Пусть вас продолжают связывать узы брака, но это все, на что ты можешь рассчитывать. — Откровенно говорю правду, зная, что разбужу внутри этой обезумевшей женщины страшное чудовище. Которое готово на все. Даже на самые страшные грехи. Амани резко разворачивается и делает взмах рукой. Со всей силы бросает кинжал, и он, пролетая в сантиметре от моей головы, вонзается в стену позади. Не успеваю даже дернуться или испугаться. Стою на месте, заглядывая в обезумевшие глаза, которые готовы сжечь заживо.

— В следующий раз не промажу, поэтому не советую меня провоцировать. — Усмехается, и быстрыми шагами покидает комнату. Оставляет меня в одиночестве. Наедине с мыслями, которых с каждой секундой становиться все больше и больше. С одной стороны есть доля истины в произнесенных ею словах. Эмир не сможет нарушить договор, разорвав это брак. Предать собственное обещание. Даже ради меня. Плевать. Воочию соприкасаясь с настоящими чувствами, которые до их появления были лишь иллюзией, прошлое перестает иметь какое-либо значение. Даже, если оно до сих пор остается болезненным настоящим. Существование Амани в жизни Эмира не сломит. Знаю, за что бороться, и останавливаться не собираюсь. Пусть это будет опасно. Ведь душа Амани черна и чудовищна. Она беспорядочно метается, пытаясь удержать то, что давно ей не принадлежит. Немного жаль. Сложно и чертовски больно ощутить, что ты безразлична любимому мужчине. Но это было правдой. И Амани старательно отказывалась ее принимать, думая, что все вернется. Эмир одумается и вернется. Только этого не будет. Никогда.

Амани.

До последнего отказываюсь принимать, что все в жизни происходит не так, как хотелось бы. Наши мысли находятся в полной нашей власти, но мы не способны справиться с ними. Нечто абсолютно не возможное начинает казаться простым и незамысловатым. И ты думаешь, что хватит сил на борьбу, даже когда их совершенно не осталось. Отчаянная попытка явиться в дом Эмира, и пригрозить девчонке, вывела меня из хрупкого равновесия. Она, черт возьми, уверенная и влюбленная. Ощущает все эмоции и внутренний мир Кинга, который я по глупости упустила. С силой сдавливаю дрожащей рукой стакан, пытаясь налить из графина травяной отвар. Часть проливается на стол, но я уперто продолжаю наполнять стакан, чтобы выпить его содержимое и хоть чуточку успокоиться. Очевидно, что Эмир, узнав о моем появлении в его доме, явиться с угрозами в мой. Должна быть к этому готова, не теряя своей силы и уверенности. Ставлю графин на стол, а затем, делая несколько шагов, присаживаюсь в большое кресло. Начинаю мелкими глотками пить травяной отвар, ощущая легкую тошноту в глотке. Вкусы притупились. Но даже несмотря на это меня выворачивает от лекарств и настоек. Последний глоток, и я, продолжая стискивать стакан пальцами, откидываюсь в кресле, прислоняясь спиной к прохладной кожаной обивки. Глаза прикрываю, и сама не осознавая зачем, начинаю размышлять о своей непростой жизни. Вспоминая мать, которая была обычной рабыней из Швеции. Скандинавка, которой удалось заполучить сердце великого шейха. Стать его женщиной, не смотря на свое нищенское положение. Ее глаза цвета аметиста и пепельные волосы всегда и всех завораживали. Мой отец боготворил маму. Ставил выше жены и своих уже существующих детей. Был готов на все, что бы любимая женщина была рядом. Позже мама очень часто говорила, что управлять мужчинами лучше всего телом. Когда они хотят одержимо получить желаемое, готовы на все. С детства я впитывала все слова матери, считая ее образцом для подражания. Эталоном красоты и женской мудрости. Была рядом с ней каждую минуту своей жизни, зная, что более близкого человека нет, и никогда не будет. Возможно, эта тесная связь матери и дочери, разорвавшись, перевернула верх дном всю мою жизнь. Роковая минута. Судьбоносный момент, в который сердце моей мамы биться перестало. Ничего не соображала, сгорая в агонии вызванной невыносимой болью. Террористы взорвали мечеть, строительством которой занималась моя мать. Беспрекословно она приняла Ислам, чтобы стать законной женой моего отца. Отдалась вере, пытаясь внести частичку благородного и