Шрифт:
Закладка:
Очень, очень нелегко все это уладить!
И все-таки самое беспокойство это было Астемиру так же приятно и привлекательно, как, скажем, привлекательно было для Лю беспокойство первых и жестоких уроков езды на настоящем верховом коне.
ВОЛЬНЫЕ И НЕВОЛЬНЫЕ ПОДВИГИ ЛЮ
Когда со двора увели Фока, горе в семье было общее, а Лю даже не сразу понял, как много он потерял. Почувствовал это он на другой день, когда Думасара напекла к завтраку горку вкусных, горячих чуреков, из кузницы пришел Тембот, но за столом было невесело.
С новой силой вспыхнула обида, когда по аулу прошел слух, что не сегодня-завтра во время шествия к «башне Давлета» Муса поедет верхом на коне, купленном у Астемира. Лю не мог допустить этого и решил во что бы то ни стало похитить Фока у Мусы. Каким способом? Был придуман и способ — недаром Лю подружился с Тиной. Поговаривали, что Жираслан тайно посещает свой дом. На этом и построил свои расчеты Лю: с помощью Тины он решил познакомиться со знаменитым конокрадом и уговорить его похитить Фока у Мусы.
Лю с нетерпением дождался часа, когда солнце начало склоняться к горизонту. У него был уговор с Тиной встретиться в балочке под мостом через реку перед возвращением стада в аул.
Вечер приближался, а духота в степи не спа́ла. Знойная мгла затягивала не только дальние снежные вершины Главного хребта, но и более ближние — скалистые. Лишь цепь зеленых гор у входа в ущелье сумрачно глядела своими темными лесами. Во все стороны по степи колыхалось марево.
У быстрой горной речки, несущей воды с ледников, было свеже́е, а в самой глубине балочки, куда спустился Лю, и совсем, прохладно. Тут сохранилась густая и свежая поросль.
Устроившись на земле, под ивой, Лю не заметил, как задремал, а проснувшись, не сразу вспомнил, где он. За кустами раздавались мужские голоса. Лю прислушался, ему почудился голос подслеповатого мельника Адама. И в самом деле — мельник говорил:
— Пусть поразит меня тха на этом месте, если я боюсь. Я не боюсь, Хамзат, а не хочу идти потому, что не хочу навредить Жираслану…
— Недаром аллах повредил тебе глаз и с помощью реки снес твою мельницу, — проворчал человек, которого мельник называл Хамзатом.
Мельник продолжал:
— У всех правоверных кабардинцев одна надежда — на вашу силу. Видит аллах и с ним все честные люди, что нечем жить мне, мельнику. Мельницу разрушило, а даже если бы не снесло плотину и не поломало колесо, какой толк нынче в мельнице, на которой нечего молоть? Кто нынче приезжает на мельницу? Только люди Жираслана, которым что-то нужно от мельника или других верных людей… Кто из кабардинцев имеет зерно и нуждается в помоле? Ивлисы все перевели, все опрокинули вверх дном, и один только Жираслан может навести порядок… Пусть аллах хранит Жираслана на дорогах! Если его не принимает Кабарда, пусть по достоинству примет Осетия…
— Ну, ладно, — остановил мельника Хамзат. — Сегодня ночью Жираслан должен быть в Прямой Пади, а завтра переправится в Осетию. Ступай к Чаче и скажи, чтобы девчонка несла шкатулку сюда.
— Ну, а если Чача не помнит, какая шкатулка?
— Напомни: она была в корзине с тряпками, где спали кошки. Когда Эльдар захватил дом, ее, наверное, унесли к Чаче. Там редкие травы. Пусть возьмет и приходит сюда или пошлет девчонку. Иди, да поживее.
— А мне опять приходить сюда? — спросил мельник. — Нет, больше не приходи.
— А если не найду ни Чачу, ни девчонку?
— И где это тебя так зашиб аллах, что ты не можешь сделать даже этого, убогий человек!.. Если не найдешь Чачу, разыщи шкатулку сам, вспаши носом всю землю, а найди.
— А если не успею?
— Да поразит тебя тха! Тогда сам доставь шкатулку в Прямую Падь, в дом Имамова… Знаешь этот дом?
— Знаю. Рядом с домом вдовы Касбота Маремканова.
— То-то же. Иди и помни, что над тобою всегда рука Жираслана. Жена твоя дома?
— Нафисат? А где же ей быть?
— Ты ей говорил, куда ходишь?
— Зачем же я ей стану говорить?
— От тебя дождешься… Ну, ступай! Да иди незаметно… Пускай аллах запечатает в твоей душе семью печатями тот адрес, что я тебе сказал, помни, что рука Жираслана всегда над тобой…
Лю понял, что стал невольным свидетелем какого-то важного разговора, затаил дыхание и замер. О какой, однако, шкатулке идет речь?
Мельник стал удаляться, Хамзат тоже, должно быть, отошел от кустов.
Но вот опять послышался голос мельника:
— Эгей, Хамзат, слышишь?
— Чего орешь, убогий человек!
— Вон девчонка сама идет сюда.
— Верно, — удивленно проговорил Хамзат, — это она.
Лю сообразил, что Тина идет к нему, и не знал, что делать — то ли закричать Адаму и Хамзату, что Тина идет к нему, то ли совсем затаиться?.. И как поступит Тина?
Тина подошла к балке, и Адам, должно быть, уже вел ее к Хамзату.
— Ты узнаешь меня, девочка? — спросил Хамзат.
Тина что-то ответила, но Лю не расслышал ее слов.
Опять заговорил Хамзат:
— Ты не бойся. Зачем бояться? Разве князь Жираслан или княгиня или кто-нибудь из их друзей делали тебе плохое?
Лю опять не разобрал слов Тины.
Голоса постепенно удалялись и затихли совсем.
Теперь Лю не думал, как ему поступить, — он подчинялся сложному чувству испуга и благоразумия. Но Тина? Вернется ли она сюда или, может быть, этот человек увезет ее? Куда? Лю вспомнил название аула и дома в этом ауле: Прямая Падь, дом Имамова…
А что, если Хамзат спросит, к кому шла Тина? «К Лю», — скажет Тина. «А где этот Лю?» — грозно спросит Хамзат. «Там, под мостом». — «Пойдем заберем и этого Лю…»
Нет, в такое трудное положение Лю еще не попадал. Он поднялся по склону и выглянул в поле. Вдалеке виднелась удаляющаяся фигурка Тины. Следом за нею шел мельник Адам. А в стороне, там, где кончался овраг и рос густой кустарник, Лю, всмотревшись, увидел сначала одного коня, потом другого и около коней двух мужчин. «Наверное, там и Хамзат», — подумал мальчик.
Люди Жираслана, желавшие остаться незамеченными, выбрали правильно и время и место. Стада с приближением вечера ушли вниз по течению, ближе к аулу. Туда должен пробираться и Лю, которого уже ничто не смогло бы разубедить, что Хамзат хочет забрать вместе со шкатулкой Тину. Нужно было спасать Тину, нужно было успеть добраться хотя бы до Казгирея, если не до дома, и все рассказать,
