Она смотрела, как Менике настраивает свою гитару, но вот его длинные тонкие пальцы тронули струны и извлекли первые аккорды мелодии гуахира фламенко. Лусия мысленно усмехнулась; гуахира считается самым зрелищным и одновременно самым сложным стилем романсов фламенко, даже у ее отца случались сбои, когда он исполнял эту музыку. Играть гуахиру решаются только самые опытные и уверенные в себе гитаристы.

Барабанщик начал отбивать такт на своем барабане кахон, и в этот момент Менике запел сладким низким баритоном. Лусия смотрела на него и не могла отвести глаз. Он виртуозно быстро перебирал пальцами струны, легко касаясь их, словно лаская. Но вот он поднял глаза и выхватил ее из толпы. Их взгляды встретились, и она почувствовала, как дрогнуло ее тело, а сердце забилось в такт музыке, тоненькая струйка пота покатилась по шее.

Он триумфально закончил свою игру виртуозным пассажем, легкая улыбка блуждала на его устах. Лусия почувствовала, что и сама улыбается, глядя на него, а в голове ее созрела вполне определенная и четкая мысль.

«Чилли был прав. Я завоюю тебя, Менике. Ты будешь моим».

* * *

Поздно вечером, когда публика в баре уже успела пресытиться выступлениями артистов, исполнители фламенко поднялись наверх в отдельную комнату, чтобы устроить там импровизированную пирушку для своих.

– Dios mio! – воскликнул Менике, входя в помещение вместе с Лусией и видя, что там уже полно народа.

– Сегодня у всех нас, кто выступает на Баррио-Чино, день получки, – пояснила она ему. – Вот мы и собираемся по таким дням все вместе, танцуем, поем друг для друга.

– О, да здесь и сам Эль Пелуко. – Менике уважительно указал пальцем на старика, царственно восседавшего на стуле и прижимавшего к груди гитару. – Я и подумать не мог, что он все еще продолжает выступать. Ведь он сильно пьет.

– Я с ним раньше не встречалась, – слегка пожала плечами в ответ Лусия. – Вполне возможно, он был в гостях в баре «Вилла Роза», что через улицу. Налейте мне, пожалуйста, немного бренди, – попросила она.

Между тем Эль Пелуко начал свое выступление. Он запел, аккомпанируя себе на гитаре, одну из старинных цыганских песен, которую когда-то в детстве Лусия слышала в исполнении своего дедушки.

– Он же живая легенда, – прошептал ей на ухо Менике. – Нужно обязательно познакомить вас, – добавил он, наблюдая за тем, как собравшиеся громкими аплодисментами приветствовали выступление Эль Пелуко, а на его стул уже уселся другой гитарист. – Эль Пелуко! – громко окликнул Менике, махнув старику рукой.

– А, мой протеже из Памплоны, – откликнулся старик и тоже приветственно помахал рукой, подходя к ним ближе.

– Рюмочку бренди, сеньор? – предложил ему Менике, протягивая стакан. Они чокнулись. Потом Менике повернулся к Лусии. – А это Ла Кандела! Еще одно молодое дарование.

Лусия почувствовала на себе изучающий взгляд Эль Пелуко.

– А, так это та девчушка, о которой я столько наслышан. Да ты же совсем как птенчик! – Старик рассмеялся, затем залпом осушил бренди и наклонился к Менике. – В этой девочке нет ничего от женщины. А для надлежащего исполнения фламенко нужна взрослая женщина. Может, она просто маленькая мошенница, а? – промолвил он громким шепотом и смачно отрыгнул.

Вот и этот старик, подумала Лусия, позволяет себе вслух говорить то же самое, что и она сама знает, без него. Она почувствовала, как внутри нее закипает злость. И есть один-единственный способ дать ей выход. Лусия замерла на месте, а потом ее босые ножки – она так и не успела еще обуться после выступления – сами собой стали отбивать такт. Вот она медленным движением вскинула руки вверх, сложив их в форме розы, как когда-то учила ее мама. И все это время не сводила глаз со старика, посмевшего назвать ее мошенницей.

Как только собравшиеся поняли, что происходит, вокруг Лусии мгновенно образовался круг, а выступавшего певца попросили на время замолчать. Менике на пару с Хозе стали отбивать ритм на своих гитарах, а Менике стал еще и напевать какую-то старинную песенку-солеа в такт движениям Лусии. Она по-прежнему продолжала буравить взглядом старика, который посмел прилюдно оскорбить ее. Мысленно призвала себе на помощь своего духа duende и продолжала танцевать только для него.

Наконец Лусия в изнеможении опустилась на пол. Молча кивнула зрителям, которые стали бурно выражать криками свой восторг, потом так же молча поднялась с пола и подошла к стулу рядом с Эль Пелуко. Залезла на стул и посмотрела ему прямо в глаза.

– Больше никогда не смейте называть меня мошенницей, – строго приказала она ему и угрожающе помахала пальцем перед его носом, очень похожим по своей форме на луковицу. – С этим понятно, сеньор?

– Клянусь своей жизнью, сеньорита, я никогда более не повторю своих слов. Вы… вы великолепны!

– Так кто я? – Лусия снова придвинула палец к его носу.

Эль Пелуко задрал голову кверху, словно ища подмоги на небесах, потом отвесил поклон и воскликнул:

– Вы – королева!

Снова раздался хор одобрительных восклицаний, а Лусия молча протянула старику руку для поцелуя.

– Вот теперь, – промолвила она, когда Менике помогал ей спрыгнуть со стула, – можно и расслабиться.

* * *

На следующее утро Лусия проснулась с привычной для себя головной болью, что и понятно: слишком мало спала и выпила слишком много бренди. Она принялась машинально шарить пальцами возле матраса в поисках сигарет. Нашла, тут же закурила, сделала глубокую затяжку и принялась наблюдать за тем, как кольца дыма устремились к потолку.

«Но что-то сегодня изменилось…» – подумала она. Во всяком случае, она не испытывает той депрессии, которая обычно бывает у нее с похмелья. Нет этого привычного чувства уныния при мысли о том, что занимается еще один зряшный день.

«Менике!»

Люсия блаженно потянулась всем телом, закинув руку с сигаретой за голову. И вдруг представила себе, каково это, если бы вдруг его чувственные, нежные пальцы коснулись ее тела.

И тут же села, выпрямившись на матрасе, стараясь сохранять здравомыслие.

– Не будь идиоткой! – приказала она себе. – Менике – звезда, покоритель стольких сердец. Его слава гремит по всей Испании. Он может заполучить любую женщину, стоит лишь поманить ее пальцем.

Но может, он и поманил ее вчера вечером, а она охотно сдалась бы на милость победителя, если бы не ее отец, который весь вечер околачивался рядом с ней, словно заботливая курица-наседка, квохчущая над своими цыплятами.

– Мы увидимся завтра, Лусия? – спросил у нее Менике, прощаясь, когда отец уже недвусмысленно дал ей понять, что пора возвращаться домой.

– Завтра вечером ей предстоят выступления сразу в трех кафе, Менике, – поспешил он напомнить молодому человеку.

– Тогда, может, я подойду в «Вилла Роза», чтобы подыграть ей? – предложил тот свои услуги.