что он обходил Тину стороной? Разве не каждый поступил бы также на его месте? Ведь никто, ни один человек в целом мире больше не видел Тени. Другие Прозревшие при её упоминании крутили у виска. Они не могли принять, что существует нечто незримое даже для них. Они не знали как пугающа может быть чёрная тварь, похожая на оживший сгусток ваксы, что тянет навстречу клешни, едва заметив. Если бы Тина тоже видела… они могли бы вместе с этим бороться, но Алек был совсем один… Что он мог противопоставить твари, которая, не иначе, как мечтала сожрать его с потрохами?

“Эй? Ты в каких облаках витаешь?” — голос Илоны ворвался в мысли Алека так неожиданно, что он споткнулся и едва удержал равновесие. Голова загудела, виски на мгновение точно горячими клешнями сдавило.

“Ай! Чуть на хвост не наступил!”

— Сори, блин, не специально…

Кошка возмущённо фыркнула и, усевшись, стала демонстративно вылизывать шёрстку:

“Надеюсь… Мы, кстати, пришли”.

Алек растерянно кивнул, оглядываясь.

— О, вон они!…то есть вы… ты и Павел, — сказал он, кивая в сторону дома с вычурной облицовкой и шикарным парадным входом. Неподалёку стояли два подростка и что-то с озабоченным видом втолковывали женщине с коляской. Павел был одет в выцветшую джинсовку, Илона — в знакомое уже свободное красное платье. Обоим на вид было лет пятнадцать или шестнадцать. Значит с момента прошлого воспоминания прошло совсем ничего… Если бы ещё мигрень отступила, то вообще было бы прекрасно.

Женщина с коляской нервно поджимала губы и поглядывала на спешащего от дома охранника. Алек взглянул на него мельком, но потом присмотрелся пристальнее. Эмоном охранника был седой Крот с перетянутыми мутной плёнкой глазами. Значит незрячий. Какая-то мысль заворочалась у Алека на краю сознания, но никак не получалось ухватить её за хвост…

“Сейчас ребёнок расплачется… Это хорошо помню…”, — задумчиво мяукнула кошка, а в следующий миг малыш в коляске зашёлся требовательным криком. — “Думаю, самое время вмешаться. Павел вот-вот применет к охраннику силу, если не позволить ему…” — мысленно рассуждала кошка, направляясь к парочке, и вдруг застыла, к чему-то прислушиваясь. Чёрные уши дёрнулись и навострились, а шерсть поднялась дыбом.

— Что случилось? — спросил Алек.

Кошка нервно дёрнула хвостом, коротко мяукнула: "Ничего…"

Но несмотря на свои слова, она так пристально посмотрела на Алека, что ему захотелось проверить, не прилипло ли что-нибудь к его лицу. Пожилой охранник тем временем требовал у парочки документы, а в следующую секунду оцепенел, точно его по затылку шарахнули. Глаза закатились, а его Эмон-Крот дёрнул остроносой мордой, обнажая жёлтые зубы. Алека передёрнуло:

— Какой же Шакал идиот! Без своей силы и шагу пройти не может. Давай поторопимся. А то снова этого придурка упустим…

"Как ты себя чувствуешь?"

Кошка не двигалась, а её вопрос выбил Алека из колеи. И как назло — голова заныла с новой силой, а во рту появился металлический привкус.

— Нормально… а что?

И тут его прошибло. В глазах потемнело, сердце, захлёбываясь, громыхнуло под рёбрами, а потом ослепило вспышкой боли.

Когда Алек пришёл в себя — он лежал ничком на асфальте. Его Эмон — рыжий Пёс — жалобно скулил. В груди болело, а тело ломило и было словно набито ватой.

— Ох, чёрт… что это было? — застонал Алек, пытаясь встать и снова оседая на нагретый солнцем асфальт. Мимо, ничего не замечая, прошла женщина, ведя под поводок лохматого пуделя, потом пробежали какие-то дети. Никто стонущего Алека не замечал.

“Не двигайся”, — кошка крутилась рядом, приставала на лапы, обнюхивала, и казалась обеспокоенной без меры. Алек попытался найти взглядом Павла, но обнаружил только одиноко стоящего пожилого охранника-крота, который вытирал кровь, набежавшую из носа на усы.

— Жесть… что это меня так шарахнуло? — прохрипел Алек, перекатываясь на бок и потирая ушибленную спину. Чувство было такое, словно тело через мясорубку пропустили. Зубы стучали, слова приходилось проталкивать силой — И г-где…где наш проблемный подросток? Это его рук дело?

“Ну-ка, не мешай!” — шикнула на него кошка, нетерпеливо размахивая хвостом. — “Сесть нормально можешь?” — Она обнюхивала его спину, а точнее спину скулящего Эмона.

— Да…, — Алек приподнялся, усаживаясь на асфальте по-турецки, голова раскалывалась. Встать сейчас он бы не рискнул. Он снова бросил взгляд на сторожа-крота, тот никак не мог справиться с кровью. Та текла по его пальцам и подбородку… Несколько подсыхающих пятен расположились у глаз (видимо крот случайно размазал), точно кровавые слёзы. В памяти невольно всплыли строчки:

"Среди бетона и стекла вопило глупое дитя, и кровью плакал старый крот… там пряталась беда…"

Дитя ведь и правда недавно кричало из коляски… И Крот в наличии…

“Боюсь, у меня плохие новости…”, — напряжённо сказала тем временем Илона, закончив осмотр. Она уселась перед Алеком на задние лапы, чёрный хвост беспокойно метался по земле.

— Плохие новости? Я бы больше удивился хорошим…

Кошка смерила Алека неприветливым взглядом, потом недовольно продолжила: — “Ритуал разделения Уз… Они там, в реальности, начали его без нас. Решили не рисковать. Видимо Павел слишком плох”.

— Так… подожди, — Алек пытался собрать мысли в кучу. — Разве для ритуала Павел не должен быть в сознании?

Кошка выглядела виноватой:

"Безопаснее, чтобы Павел проснулся. Но если нет, то лучше провести разрыв так, чем ждать пока Койот совсем ослабеет".

— Ну не знаю. А Тина? Это опасно для неё?

Неопределённо хмыкнув, кошка пробормотала:

"Надеюсь, она у тебя везучая…"

— Везучая собирать проблемы на пятую точку… Но почему меня так шарахнуло?

Кошка молчала, снова к чему-то прислушиваясь. Солнце отражалось в её зелёных прищуренных глазах.

"Они… да, кажется, они решили начать с хвостов лисички… Тех самых, что по случайности оказались у тебя. Процесс отделения части души не самый приятный… И, боюсь, они только начали… Дальше будет хуже".

— Они меня спросить не забыли? Блин, хотя бы предупредили. И… и откуда ты знаешь о том, что происходит снаружи? — Алек замер от поразившей его догадки. — Только не говори, что… ты всё это время знала, что там происходит?

Кошка смотрела на Алека не мигая, как смотрят звери, но с тем выражением замкнутого стыда, какое может быть только у человека.

— Серьёзно? И ничего мне не сказала?!

"Я только могу слышать и не больше. При том, только если говорят достаточно близко. Не смотри волком, ничего важного не случалось, только причитания вашей ненаглядной лисички”.

— Какого чёрта, а? — разозлился Алек. — Что ещё ты скрыла? Секреты на каждом шагу. Такая же мутная, как твой долбанутый на всю голову Павел, по которому ты сохнешь.