не уничтожила половину города, пожертвовав за это своей жизнью, — он тяжело вздохнул, поежившись от холода, мокрые штаны чавкали. — Я схватил ее и побежал к храмам. Мать всю жизнь вдалбливала мне в голову кучу всего про источники, ритуалы, всемогущего Самсавеила.

— Ты вылечил ее там? — Ева аккуратно подвинула его руку с талии кошки и принялась латать длинную рану, уже затягивающуюся благодаря паутине. — Тогда мы можем вылечить ее там же! — она даже засияла, встрепенувшись.

— Не можем — нет больше шисаи, кроме меня и Химари. А кошки, что выжили, не знают наших ритуалов, — хмыкнул кот, не смотря на паучонка. — Я не донес ее тогда. Она на моих руках умерла, — Хайме торопливо подтянул на кошке штаны, сползавшие с тощих бедер. — В девятый раз умерла, даже не придя в себя. Все, что я мог — донести ее до храма, чтобы дети могли попрощаться.

— Я все понимаю, но твоя мертвая кошка потом еще войну прошла, двадцать лет просидела в тюрьме и со мной сбежала, — Люция недоверчиво хмыкнула, принявшись снимать нанизанные овощи с ободранных веток.

— Райга вызвался отдать свои жизни в обмен на одну для нее. Есть у кошек такой ритуал, три дня неустанных молитв трех шисаи. Всего-то нужно две ванны в толще кристаллов, вода из райского сада, жертвы и тот, кто готов эти жертвы принять, — кот задумался, пытаясь вспомнить, было ли что-то еще. — Вроде все. Только вместо Райги умирал я, сравняв наш с кошкой счет жизней.

Ева заглянула коту в глаза, пытаясь прочесть, не врет ли он. Но Хайме не врал.

— Это, наверное, очень тяжело, — замялась Люция, опустив глаза. Все кошачьи ритуалы были связаны с кристаллами и райским садом. И все они работали, если даже мертвую кошку можно было воскресить. Значит, Хоорс был прав, и у них действительно есть шанс что-то изменить в империи.

— Я почти год провел без движения, но в сознании. Дети заботились обо мне вместе с шисаи и конэко. Райга отнес тело матери в Инузоку и положил там же, где я ее нашел. Она должна была решить, что не умирала.

— Неужели она купилась? — усмехнулась Люция, подоткнув вместо своей ноги сверток одеял кошке под голову.

— Да. И пока я восстанавливался, она воевала. Детям я запретил рассказывать ей обо всем, особенно о том, что мы живы, — горько усмехнулся он, помогая Люции встать.

— Зачем было от нее скрывать? Она же из-за вас воевала, — Люция поморщилась, разминая затекшие ноги.

— Ты имеешь в виду, почему мне было выгодно скрывать правду о том, что я ее предал? — фыркнул кот, укрывая спящую Химари.

— Это не предательство, — бросила Люция и снова поджала губы.

— Еще какое. Восстановившись, я хотел найти ее, все объяснить, остановить. Но она сама нашла меня, захватывая храмы. Застала в облике тигра, а дети сбежали к морю. Слава Самсавеилу, шисаи не выдали нас, — кот тяжело вздохнул.

— Она знала тебя пару столетий и вдруг не признала в звере? — Люция принялась вытаскивать из мешка мясо, перебирая его и лучше смешивая с солью.

— Конечно, узнала. Звала по имени, шпионила, разговаривала со мной, когда я увязался за ней. Но я не менял формы, научившись жить неотделимо от зверя, а она бросила эту затею, признав во мне обычного тигра из храма, — кот хмыкнул. — Вот только я не смог ничего поделать. Все шло так стремительно — захваченные госпитали, отвоеванные храмы, гарнизоны. Война шла уже без Химари, она контролировала только часть ее — все, что касалось императора. Она жаждала расправы над его дочерью, в отместку за то, что он сделал с ее семьей.

— Ты мог все исправить, — грустно прошептала Люция, вспоминая, как они с Лионом гадали, из-за чего началась война. Они предполагали разные варианты, и безумные, и простые. Лопнувшее терпение, старые обиды, глупые предсказания из храмов. Им казалось, что цель кошек — сам император. Им верилось, что кошки просто хотят вернуть себе трон. А на деле Химари не было дела до трона и императора. Все, чего она хотела — мести за своих детей. Это даже не могло прийти им на ум. И, признаться, они не знали о том приказе, как и о существовании особого отряда.

— Я хотел, но когда я пришел в ее шатер человеком, ее в нем не было. Она обманула ангелов и, вместе с тем, обманула меня. Спряталась в катакомбах с отрядами, готовясь к последнему бою, — кот хмыкнул. — На площадь церемоний я опоздал, на похороны у храма Ясинэ тоже. Я прибежал, когда она закапывала последний труп, и тоже струсил, а потом вы вдвоем улетели.

— Я думала, ты упрямее, — фыркнула Люция, подбрасывая еловых иголок в огонь.

— Я тоже так думал. Но при виде ее мне становилось стыдно и больно. Все, что я мог — умереть от такого позора. Я ведь клялся ей в любви, обещал, что буду рядом, когда она будет нуждаться во мне. Обещал, что не оставлю ее одну в этом мире. Обещал, что не дам ей страдать. Но она страдала, нуждалась во мне, а я бросил ее. Она считала меня мертвым, и я решил, что так и должно быть, — кот пожал плечами, отвернувшись. — Ваши ангелы собирали кошек по всей империи, чтобы помучить мою жену подольше. Изабель все мечтала, что они порвут ее в клетке. И я попал к ним тоже. Нас морили голодом, а потом кидали ей, чтобы мы убили ее. Но почему-то кошка так и не умирала, а нас становилось меньше.

— Она вас, что, живьем жрала? — Люцию передернуло.

— Не знаю. Когда меня к ней притащили, она и не думала нападать. Заметила, что я не пытаюсь ее убить, и успокоилась, — кот пожал плечами. — Хотя я был готов, что она меня разорвет в клочья, она может.

Люция пихнула Еве под руку миску с мясом и овощами, отвлекая от латания ран. Хотя Ева уже и забыла, что должна была лечить кошку, и только сидела с полуоткрытым ртом и таращилась на Хайме.

— На самом деле, было не так уж плохо. Голодно, но терпимо.

— А потом пришла я, — заключила бескрылая, вытирая с губ сок.

— Именно.

— Ты, наверное, ненавидишь меня за это, — протянула она, облизнув пальцы. — Я ущемила твое мужское самолюбие, угробила возлюбленную и вынудила стать снова человеком, — она избегала его взгляда, ей было слишком неловко. Да, он чертовски раздражал, но имел всякое право.

— Напротив. Ты теперь не дашь мне сбежать от кошки, не дашь мне притворяться зверем, когда