Я подавляю эмоции, рвущиеся наружу, я заслуживаю этот гнев. Сначала он узнаёт, что я изменила ему, потом его сбивает мотоциклист, а теперь он ещё не может работать, а вишенка на торте то, что ему придётся застрять дома в моей компании, полагаться на мою помощь, нуждаться во мне, в то время как, я уверена, больше всего на свете ему хочется сказать, чтобы я проваливала отсюда.

Слова о том, что мне жаль, что я не хотела причинять ему боль, и мольбы его о прощении, рвутся наружу, но я понимаю, как жалко и тускло они будут звучать. Лотнер пытался извиниться, и меня бесило то, что он хотел сказать это вместо того, чтобы помалкивать.

Фил, отец Дэйна, помогает мне завести его в дом. Ширли ведёт себя, как настоящая мать — подкладывает подушки ему за спину и под ногу, готовит еду, складывает на диване все пульты. Оушен сворачивается рядом с Дэйном, и он обнимает её своей здоровой рукой. Он принимает её, как свою дочь, и знаю, что она тоже его любит. Чем больше времени проходит, тем хуже я себя чувствую по поводу… всего.

После обеда я укладываю Оушен на дневной сон. Как только она засыпает, я иду в свою комнату (в комнату Дэйна) и звоню Эйвери.

— Привет, Сэм.

— Привет, занята?

— Нет, до вечера у меня не больше будет клиентов. Что у вас там произошло с Дэйном? На этих выходных вы не могли связаться друг с другом? Он оставил мне сообщение, сказал, что ты не отвечаешь ему. Я перезвонила и сказала, что в Вегасе. Он извинился и сказал, что, наверное, вышло какое-то недопонимание.

— Я отвозила Оушен повидаться с Лотнером.

— На этих выходных?

— Да.

— О, это было мило с твоей стороны. А почему Дэйн не поехал?

— Он не смог, но он думал, что я еду проведать тебя, так что…

— Ох, чёрт! Извини, Сэм. Я не хотела тебя сдавать. Почему ты мне не сказала?

— Не знаю. Всё так запутано сейчас, — вздыхаю я.

— Что случилось?

— Ну, если коротко, то я поехала в Лос-Анджелес, чтобы Оушен с Лотнером могли провести время вместе и чтобы мы с ним могли обсудить условия посещений и родительских прав. Эмма была на Гавайях со своей мамой, и всё закончилось тем, что мы остались жить у Лотнера, но об этом я не рассказала Дэйну.

— Ну, ему незачем сильно расстраиваться, ты же, в конце концов, не… Господи, Сэм, пожалуйста, только не говори мне, что…

— Да, мы переспали.

— Боже мой! И что это всё означает? Его невеста в курсе?

— Нет.

— Но Дэйн уже да?

— Да. Он спросил меня, и я не смогла соврать.

— И что же ты собираешься делать? — её тон мягкий и сочувствующий.

— А вот в этом-то всё и дело. Дальше всё становится ещё «лучше». После того как я призналась ему в том, что случилось, он уехал на велосипеде из дома. Спустя несколько часов мне позвонили из больницы и сказали, что его сбил мотоциклист.

— Боже! Он…

— Он в порядке. Всё могло быть намного хуже. У него вывихнуто плечо и трещина на берцовой кости. Прошлую ночь он провёл в больнице, потому что у него ещё и сотрясение мозга.

— Сэм… я не знаю, что сказать. Хочешь, чтобы я приехала?

— Его родители здесь. Не знаю, сколько они планируют тут пробыть. Дэйн не может работать, и я не знаю, сколько времени займёт, чтобы он мог выйти на работу снова. Я… я так сильно налажала и ради чего?

— Любовь. Всё это из-за любви.

Я качаю головой и откидываюсь на подушку.

— Это не имеет значения. Лотнер любит Эмму. Он собирается на ней жениться. Реальность всего этого делает прошлые выходные такими эгоистичными, а теперь ещё то, что случилось с Дэйном…

— Вам с Оушен нужно приехать и пожить у меня.

— Я не могу! В том-то и дело. Родители Дэйна не будут здесь вечно. Они не в курсе того, что произошло между нами. Дэйну нужна моя помощь в той же мере, в какой он не хочет, чтобы я помогала ему. Я не могу его оставить… я в долгу перед ним.

— Ты рассказала папе?

— Что? Нет, ни за что!

Эйвери не знает о нашем личном и очень откровенном разговоре с отцом. Последнее, что мне хотелось бы сделать, это сказать папе, что я превратилась в нашу мать… в шлюху.

— И я была бы тебе очень признательна, если бы тоже ничего ему не рассказывала.

— Эй, твои секреты под надёжным замком. Но пообещай мне, что позвонишь, если тебе что-то понадобится.

— Обещаю. Спасибо, Эйв.

— Люблю тебя, сестра.

— И я тебя.

Я остаюсь наверху, пока Оушен спит. Если спущусь вниз без ребёнка, который служит нашим буфером, то Ширли и Фил с лёгкостью заметят, что между мной и их сыном есть какое-то напряжение. Мой телефон вибрирует, и я вижу, что звонит Лотнер. Мне не хочется отвечать, но я не могу игнорировать его до скончания веков.

— Да, — отвечаю я мрачно.

— Привет, ты в порядке?

Да, я отлично. С чего бы мне грустить?

— Что ты хочешь?

— Нам нужно поговорить, — медленно произносит он.

— О чём?

— О нас.

Я саркастично смеюсь.

— О нас? Серьёзно? А о каких нас? О нас, о которых ты не мог дождаться, чтобы забыть, пока трахал Эмму, когда я уехала? О нас, о которых узнал Дэйн, даже прежде, чем я успела добраться до дома? Оу, о нас, из-за которых Дэйн загремел в больницу после того, как уехал на велосипеде из дома, обиженный и злой? О каких именно «нас» ты ведёшь речь?

— Боже, Сид, с ним всё нормально?

— Нормально? О да, с ним определённо всё нормально. Его выписали из больницы, но он довольно потрёпан. Мы не уверены, сколько времени у него займёт прежде, чем он снова сможет выйти на работу. Оу… и давай не забывать, что я практически уверена в том, что он ненавидит меня, но нуждается в моей помощи, так что мы застряли друг с другом под одной крышей, пока его нога не заживёт, чтобы он физически мог выставить мою задницу на улицу. Ой, а как там дела с вашими свадебными планами? — у меня явный прогресс в том, как от злости я перехожу к сарказму, а иногда это доходит до полнейшего сумасшествия… вот что я