Шрифт:
Закладка:
Но время, сколь оно ни жестоко, имеет одно хорошее свойство – как бы медленно оно ни тянулось, рано или поздно всё заканчивается, и то, что нельзя было минуту назад, становится можно теперь. Вот и я наконец дождался своего часа. На циферблате – двадцать ноль-ноль! Вот оно, простое человеческое счастье!
– Третьей боевой смене заступить! – пробулькал кто-то на мостике, закашлялся и, кажется, захлебнулся.
Из последних сил карабкаюсь по трапу, стучусь. Командир открывает люк, бросает взгляд на моё зелёное осунувшееся лицо, подаёт руку, резко выдёргивает наверх и тут же опускает крышку. И очень вовремя, потому как через мгновение мы уже стоим по пояс в воде, и начинается вселенский потоп. Лодка зарывается всё глубже и глубже, и вот мы уже находимся под водой на глубине не менее двух метров! Я едва успеваю сделать вдох, задержать дыхание и долгую минуту наблюдаю из-под воды, как где-то далеко у меня над головой дрожит и кривится на небосклоне бледное рахитичное солнце. Как видно, и здесь жизнь совсем не курорт, но вниз – ни за какие коврижки!
Сменяемся. Стягиваю со сдающего вахту помощника командира противохимический комбинезон, напяливаю на себя. Прорезиненная ткань – мокрая, скользкая, противная. Хорошо ещё, что находимся в тропиках и вода пока тёплая! Ракетница, бинокль, повязка… Перевязываюсь поперёк страховочным шкертом. Не мешало бы ещё и каску на голову, но её нет, Министерство обороны не снабдило, зажилило. Такие предосторожности далеко не излишни. Если вовремя не спрятаться под козырёк, не сгруппироваться, не зацепиться, налетевшая волна может хорошо шибануть, размазать, разметать по железу и вынести в море уже бездыханное тело.
По мокрым скобам карабкаюсь на мостик, и вот уже передо мной вид, что называется, с картины Айвазовского. Или, если говорить словами другого нашего великого соотечественника, разгул свободной стихии. Поначалу я не понимаю, где нос, где корма – всё залито водой, откуда дует ветер, тоже непонятно – дождь хлещет со всех сторон и завывает так, что не слышно шума работающих дизелей.
Волны сначала показались мне не очень большими, но при ближайшем рассмотрении, когда, скатившись, словно на санках, на самое дно глубокого ущелья и зарывшись носом по самую рубку, мы принялись выгребать на вершину, я понял, что первое впечатление было явно обманчивым.
Вскарабкавшись на гору, которой, казалось, не будет конца, и вновь свалившись в тёмный провал, да так, что заложило уши, мы вдруг попали в какую-то бестолковую толчею. Над нами вздымались, громоздились заснеженные вершины, снизу казавшиеся недосягаемыми Эверестами. В котловине между ними на нас накинулись, принялись наскакивать и терзать какие-то рваные свирепые шавки. В бессильной ярости, брызгая пеной-слюной, они бросались на подводную лодку и пытались разорвать её на куски. Оставаясь какое-то время с этими зверьками один на один, мы шли между двумя гигантскими гребнями, угрожающе нависающими над головой, потом ущелье начало стремительно смыкаться. Один гребень стал наползать на корму, задрал её, да так, что из воды показались молотящие посуху гребные винты. Нос при этом стал зарываться в другую волну, двигающуюся уже навстречу.
Жернова сомкнулись! Ещё мгновение – и мы вновь оказываемся под водой. На какой глубине, на этот раз я не знаю. Помню только, что солнце на небе пропало и вокруг стало темно, как ночью у негра в... извините… за пазухой. Словно в гигантской центрифуге, нас стало крутить, валять, кувыркать, и через пару минут, действительно показавшихся вечностью, нас, как лёгкую щепку, вышвырнуло на поверхность.
Вспомнилось, как несколько лет назад здесь же, в Филиппинском море, едва не утонула наша подводная лодка, так же, как и мы, возвращавшаяся из Вьетнама домой. Волны били с такой страшной силой, что стали срывать обшивку корпуса, и за несколько часов её, по сути, раздели. Не успев вовремя погрузиться, командир с ужасом смотрел на беспредел распоясавшейся стихии: проплывающие мимо, вырванные с мясом горизонтальные рули, аварийный буй, баллоны ВВД и всё, что было сорвано с корпуса, но ещё не успело потонуть.
По команде SOS из Камрани были отправлены спасатели, но пока они дошли, из десяти групп цистерн главного балласта целыми оставались только три. С угрожающими креном и дифферентом подводная лодка чудом держалась на поверхности. Неимоверных усилий в штормовом море стоило завести на неё буксирный конец. А сама буксировка так и вообще вошла в анналы спасательных операций флота. Но лодку всё же доставили в Камрань, где в течение трёх месяцев подручными средствами залатали раны. И вновь отправили домой, не сумев, однако, починить систему погружения-всплытия.
Вы будете смеяться горькими слезами, но через неделю в том же самом месте она попала в ещё более жестокий шторм и вновь была притащена на буксире в Камрань, едва живая.
Видимо, находившийся рядом со мной на мостике командир об этой истории тоже вспомнил и, не доводя дела до греха, решил всё же погрузиться. Сыграли тревогу, разогнали всех по местам, живых и мёртвых. Борисыча за ноги вытащили из-под стола и положили в штурманской рубке на карты. Как не хотелось мне спускаться вниз, однако командир решительно взялся за люк, и я едва успел проскользнуть перед ним в шахту, причём вниз головой.
На глубине пятьдесят метров ещё качало, и довольно сильно. На ста метрах мёртвые стали оживать и вставать, а некоторые, хоть и были как зомби, даже принялись за собой убираться. Скоро по отсекам стало можно ходить, не рискуя поскользнуться или вляпаться в вонючую слизь. Духан, конечно, стоял ещё тот, но, слава богу, уже не качало!
Шторм бушевал ещё два дня. За это время все окончательно пришли в себя, навели порядок, отмылись, отъелись и начали походить на нормальных людей. Вновь в кают-компании стал собираться весёлый круг: смеялись, стучали костяшками домино, пересказывали по десятому разу одни и те же байки и анекдоты. Штурман уже забыл о том, как валялся под столом и молил о смерти – вновь начал хохмить, зубоскалить, подначивать старпома и замполита.
Один командир был чем-то озабочен. Как скоро выяснилось, шторм всё же не прошёл бесследно. Лодку хоть и не раздело, ничего не вырвало и не поломало, но отказала радиосвязь. И не было никакой возможности отправить на берег положенное по времени донесение. В штабе нас могли посчитать погибшими и выслать поисковую экспедицию. Требовалось
