Lounge Lizards собираются отправиться в турне, и мы будем снимать "Blue in the Face" на следующий день после возвращения. Мы выступим с трио, Национальным оркестром Джона Лури, в котором я играю на саксофоне, Келвин Уэстон - на барабанах, а Билли Мартин - на перкуссии.

На самом деле, я бы предпочел это, поскольку он стал для меня гораздо более музыкально полезным, чем вся группа.

За исключением того, что за неделю или около того до нашего отъезда на гастроли я заболел ужасным гриппом. Трясет с высокой температурой. По телевизору показывают репортажи о болезни Лайма, которая превращается в эпидемию. А я был в Норт-Хейвене, на Лонг-Айленде. Во дворе постоянно водились олени, и я обнаружил на своем теле клещей.

В самолете, летящем в Париж, мне становится совсем плохо. На спине появился жгучий зуд. Я иду в ванную и поднимаю рубашку, чтобы посмотреть. Там находится огромное классическое пятно Лайма.

У меня поднимается температура до 105. У меня стучат зубы. У меня галлюцинации, которые заставляют меня смеяться. Колющая боль в макушке, от которой я вскрикиваю. Я сижу рядом с этой бедной женщиной, и вдруг раздается "А-а-а!" от боли, а потом снова смех.

Через динамики я слышу: "Есть ли в самолете врач?".

Сразу же отправляйтесь в парижскую больницу. Там сразу знают, что это такое, и врач замечательный.

Почему они не могли сказать мне об этом в Нью-Йоркской больнице, куда я попал за неделю до тура, больной как собака?

Я сказал врачу Нью-Йоркской больницы, что нашел на себе клеща, что я был в Норт-Хейвене, на Лонг-Айленде.

"Скажите, пожалуйста, есть ли у меня болезнь Лайма, потому что я должен купить билеты на самолет за $30 000 в понедельник, чтобы отвезти свою группу в Европу на три недели. Если у меня болезнь Лайма, мне придется отменить поездку".

У меня есть один из этих врачей - все его знают, этот высокомерный, некомпетентный доктор. Он не слушает ни слова, когда я рассказываю о своих симптомах. Он машет рукой, чтобы я замолчал.

Поэтому он не слушает. Он знает лучше. У него берут кровь. Доктор говорит, что это просто грипп, со мной все будет в порядке. Когда доктор в Париже звонит в Нью-Йоркскую больницу для анализа крови, выясняется, что они даже не сделали тест на Лайма с кровью, которую они взяли, хотя он сказал мне, что они собирались.

Библия была не права. Мудаки унаследовали землю.

Я участвую в туре. Играю каждый вечер. Антибиотики действуют довольно быстро. Но все равно я зеленый. Комната кружится. Температура 102. Мои кости разрушаются. Но я заканчиваю тур.

Я герой.

И вот мы возвращаемся в Нью-Йорк. На следующий день мы снимаемся в фильме Уэйна Ванга. Болен, измотан, реактивный стресс. Я не хочу идти, но я сказал, что пойду, и я пошел.

Мой тон на саксофоне - это мое спасение. Когда я действительно играю, через меня проходит молитва, и в ответ, в то же самое время, рожок - это мой путь к Богу.

Я, конечно, не ожидаю, что кинопродюсер поймет это, но я очень ясно дал понять, насколько важна для меня правильная запись.

"Не волнуйся, Джон. Там будут люди, которые записывали музыку в кино бесчисленное количество раз. Я обещаю, что вы будете довольны тем, как она звучит".

Мы прибываем на съемочную площадку в Бруклине. Уэйн Ванг простужен. Возможно, он заглянет к нам позже.

Минуточку, у меня болезнь Лайма, а он остался дома, потому что простудился?! Может, он придет позже?!

Пол Остер очень хочет стать режиссером. Даже слишком. И он намерен творчески подойти к режиссуре.

"Он знает, что делает?" спрашиваю я.

Люди пожимают плечами.

Позже я узнаю или услышу слух, что у Уэйна Вэнга есть еще одна картина, связанная с компанией-производителем "Дыма", и он хочет уйти. Поэтому он собирается снять этот небольшой фильм. Сценарий - это просто куча набросков, которые написал Остер. Планируется, что все будет происходить в основном импровизационно, а в некоторых моментах Пол Остер попробует себя в роли режиссера.

Фантастика!

Дрю Кунин занимается звуком. Дрю занимался озвучиванием фильмов "Stranger Than Paradise" и "Down by Law". Я знаю Дрю, и он мне нравится не только как человек, но и как отличный звукорежиссер. Если бы я снимал фильм, я бы попросил Дрю сделать звук.

Но сегодня никто ничего не сказал Дрю о том, как записывать музыку. Он говорит, что мы должны были записать музыку заранее, а потом играть под нее, что я и предложил. Он сделает все, что в его силах, но так нельзя делать музыку в кино. И он извиняется передо мной еще до того, как я спросил, и говорит: "Извини, Джон, но я не могу быть тем, кто говорит, что это не сработает".

Ни хрена себе. Где эксперты?

Кельвин и Билли, кажется, нервничают.

В фильме есть две небольшие сцены. В одной из них Лили Томлин переодевается в бездомного, пытаясь раздобыть денег на бельгийские вафли. Лили Томлин действительно похожа на мужчину. Я говорю Кельвину, что это Лили Томлин. Он говорит: "Нет, это не она, это мужчина".

Первая сцена с Харви Кейтелем и женщиной Мэл Горэм, которая спрашивает, можем ли мы сыграть румбу.

Мы играем маленькую милую вещицу, которую я написал для фильма, и тут эта женщина начинает кричать, петь и импровизировать.

Пол Остер считает, что это замечательно.

Почему я единственный человек на съемочной площадке, кроме Дрю, который понимает, что она не может этого делать? Чтобы перезаписать звук, ей придется зацикливать каждый крик точно так же, как она делает это сейчас. Это никогда не сработает. Это будет выглядеть очень искусственно и не будет соответствовать остальному фильму.

Я отвожу Пола в сторону и пытаюсь ему все объяснить. Но он действительно не понимает. А понять не так уж сложно. Я слышал, что этот парень - гений. Ну, нет, видимо, нет.

Я говорю, что нам придется уйти. Если они будут использовать эту музыку в таком виде, это будет звучать так, будто я играю бешеную утку".

"Пожалуйста, отпустите нас домой, и вам не придется нам платить".

Но Пол Остер впервые выступает в качестве режиссера, и моя музыка очень важна для него. Он много раз видел, как я играю, и очень ее любит. И, видимо, эти женские вопли - часть его творческого видения.