Тацуру деревню Сиронами, потому она и выбрала смерть в воде, отвергнув и петлю, и рельсы. В Сиронами было похожее озеро на месте котлована, вырытого для строительства железной дороги. Прыгнешь в это озеро, а окажешься в том.

Жаль, что в пору свиданий с Чжан Цзянем стройка бомбоубежища еще не началась и этого озера не было, ведь здесь так чисто, так тихо. Все-таки ей никогда не забыть те дни — приметив красивое место, она невольно думала о Чжан Цзяне. Думала, что однажды приведет его сюда. Тацуру даже снился питомник, в который возил ее Сяо Пэн, во сне она была там с Чжан Цзянем.

Сидела на камне, пока не продрогла до костей. Решила, что сейчас же положит своей жизни конец. Убить себя — дело несложное, в ту минуту народ и семья Тацуру придавали ей храбрости и сил.

Она встала и поняла, что не помнит, какое сегодня число. Подумала: разве можно умирать, когда даже дня своей смерти не знаешь? Как же Чжан Цзянь разыщет ее на том свете? Загробный мир наверняка больше людского, без даты смерти человека там ни за что не найти, все равно как здесь без даты рождения.

Стоя на камне, она наконец вспомнила голос, гремевший из репродукторов: сегодня воскресенье. Хорошо, Тацуру умрет в одно из воскресений начала 1970 года. Значит, с тех пор как она перестала разговаривать с Чжан Цзянем, прошло уже больше двух лет? Больше двух лет. Все потому, что она шла в гору с тяжелой сумкой, а он ее не заметил, и еще потому, что дома он стоял на балконе рядом с Сяохуань. Теперь она уйдет, так с ним и не помирившись? Можно ли помириться в загробном мире? Едва ли.

Тацуру поспешно спустилась с каменной насыпи. Как страшно — она едва не ушла, оставшись на него в обиде. Нужно увидеться с Чжан Цзянем и помириться. Наверное, только Сяо Пэн и способен устроить им встречу, у него должно быть много важных связей, он договорится о свидании, а после Тацуру доведет до конца то, что начала сегодня, нарушит буддийскую заповедь и лишит себя жизни. Она была уверена, что не дрогнет в последнюю минуту, сейчас в ее душе не было и намека на смятение, ведь она собиралась отправиться следом за родителями и семьей.

С берега озера Тацуру пошла на завод. Отыскала общежитие Сяо Пэна, дверь в его комнату была заперта. Прождала несколько часов, но вместо Сяо Пэна к двери подошла молодая супружеская пара. Они сказали, что председатель Пэн давно уже переехал в квартиру прежнего директора завода, но где эта квартира находится, они не знают.

Тогда она пошла в управление, разыскала «Кабинет председателя ревкома». Все двери в управлении оказались заперты: во-первых, воскресенье, во-вторых, люди ушли смотреть, как приговоренных к высшей мере возят по городу. Она спустилась вниз, в гостиницу при заводе, попросила там ручку и бумагу. Написала записку: «Завтра встречусь с тобой. Дохэ».

Вернулась домой, скоро пришли Сяохуань с Эрхаем и Чернышом. Почему-то, доев суп из рыбьей головы, который приготовила Сяохуань, Тацуру обрадовалась, что не прыгнула в озеро. Эрхай собирается ехать в Хуайбэй — как ни крути, а надо отпраздновать с сыном Новый год, проводить его и тогда уж сводить счеты с жизнью. В той ссоре Тацуру и с Сяохуань тоже крепко поругалась, если вот так уйти, она наверняка решит, что была виновата в размолвке, а Тацуру не хочет, чтобы Сяохуань до конца жизни мучила совесть.

На другой день пришла в управление, но «Кабинет председателя ревкома» по-прежнему был закрыт. Тацуру сказали, что председатель Пэн уехал на совещание в комитет провинции. Спустя месяц она пришла снова, но теперь председатель Пэн уехал на совещание в Пекин. Тацуру почуяла неладное, спустилась вниз, нашла местечко потише и скоро увидела, как председатель выходит из управления и садится в серую «Волгу». Она тут же бросилась к машине. Вид у Тацуру был свирепый, мол, посмотрим, куда ты теперь спрячешься! Врун!

— Что тебе надо?

— Говорить!

Тацуру сама открыла дверцу, твердо требуя своего, — одной ногой она уже залезла в машину председателя Пэна.

— Я очень занят, нет времени, — холодно ответил Сяо Пэн. — Поехали!

Она схватилась за спинку водительского сиденья, а ногу просунула под кресло и крепко там зацепилась. Машина тронулась и пяти метров не успела проехать, а Тацуру уже волокло по земле.

Пришлось остановиться. Тацуру так и лежала на дороге. Она знала, что стоит отцепить ногу, и машина преспокойно умчится.

Сяо Пэн боялся, что кто-нибудь заметит, как Дохэ его осаждает, и пригласил ее сесть в машину, поговорить внутри. Но это лишало ее главного козыря: люди должны видеть — «Волга» председателя Пэна едва не убила человека. Поэтому Тацуру осталась лежать на земле, держась ногой под сиденьем.

Пришлось Сяо Пэну сдаться и отвести ее к себе домой.

Тацуру зашла с ним в квартиру. Председатель Пэн так и не обзавелся семьей, и жилище его напоминало служебный кабинет: на стенах тоже висели большие портреты Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина и Мао, комната была обставлена казенной мебелью и разнообразными изданиями трудов великого вождя. Оставшись с Тацуру наедине, председатель Пэн снова превратился в Сяо Пэна, сразу заварил ей чаю, рассказал, что это сорт маофэн с горы Хуаншань.

Они сидели на казенной мебели, Сяо Пэн на диване, Тацуру — на кресле слева. Он спросил, что у нее было за дело. Тацуру сказала, что раз председатель Пэн посадил Чжан Цзяня в тюрьму, значит, председатель Пэн и должен придумать, как устроить ей с Чжан Цзянем свидание.

— Это несправедливые слова, — Сяо Пэн помрачнел. Он знал, что таким лицом нагоняет на людей страху.

Она что-то проговорила.

Пораскинув мозгами, он понял. Хочет сказать: виноват ты перед Чжан Цзянем или не виноват, тебе виднее.

— Значит, я должен был покрывать убийцу? А как же быть с погибшим Сяо Ши? Чтобы и перед ним не остаться виноватым?

Тацуру молчала. Правда страшно исказилась. Тацуру не о чем его просить, она хочет одного: повидаться с Чжан Цзянем, чтобы честь по чести проститься перед вечной разлукой. Ее слезы со стуком падали на залатанные штаны.

Председатель Пэн молчал, будто слушал стук ее слез. Вдруг он встал и подошел к окну.

— Все скучаешь по нему?

Она подняла удивленные глаза: что за странный вопрос?

Он снова сел на диван, похлопал ладонью по подушке рядом с собой:

— Иди сюда,