— Рот должен был держать свой рот на замке.

— Почему? Чтобы мы продолжали заниматься тем, чем занимались, и я не имела понятия, что ты хочешь кого-то другого? — я слышала его слова раньше. («Я и не думал, что мы с тобой зайдём так далеко»). Острая тревога пронзила мою грудь и, отступив, я села на край дивана. — Всё так запутанно.

— Нет, не поэтому. Он не должен был вмешиваться, потому что это не его дело…

— Я спросила его. Он не поднимал эту тему. Я спросила его, что между вами произошло. Он ответил.

— Всё ровно это было не его дело.

Я уставилась на него, и да, возможно Зейн был прав. Возможно, это было не его дело, но это не изменяло того, что он сказал или тот факт, что я знала правду. С трудом сглотнув, я отвела глаза.

— Он не должен был говорить тебе, потому что я не хотел, чтобы это случилось. Учитывая всё происходящее, меньше всего я хотел, чтобы тебе причинили боль.

Боже.

И почему от этих слов мне стало ещё хуже?

— Мне не больно, — это была ложь. Такое ощущение, будто в грудь вонзился коготь импа. — Я… я не знаю, о чём я думала прошлой ночью, — сказала я, обхватив руками колени, и перевела взгляд на неработающий телевизор. — Я не считала, что ты безумно влюблён в меня или что-то в этом роде. Я имею в виду, я думала, что я раздражаю тебя слишком сильно для этого, но я не знала, что есть кто-то ещё.

— Нет никого другого.

— Разве? Может ты и не с Лейлой, но ты любишь её, а это значит, что есть кто-то ещё, с кем ты предпочёл бы быть, и это значит, что я… я на втором месте. Я…

— Ты не на втором месте, Трин, — Зейн вздохнул, и моё сердце сжалось. — Я знаю, что это причиняет тебе боль. Дерьмо. Слышать, как ты говоришь это, убивает меня.

— Да неужели? — я наклонила голову. — Как именно это убивает тебя, Зейн?

— Потому что ты мне, и правда, дорога. Потому что прошлая ночь была…

— Ошибкой?

— Нет. Это не было ошибкой для меня. А для тебя?

Огромная часть меня хотела сказать, что это так, наброситься, но всё, что я могла сделать, это покачать головой, глядя на свои руки, удивляясь, как я оказалась тут.

— Ты?..

— Что?

Я снова покачала головой, сердце бешено колотилось, горло перехватило, когда я подняла на него глаза.

— Ты хотел сделать это со мной вчера вечером или думал о ней?

Его глаза широко распахнулись.

— Господи, неужели это серьёзный вопрос?

— В первый раз, когда я поцеловала тебя, ты отпрянул, от меня как ракета, а в любой другой раз, когда мы сближались, ты отстранялся. Да и не похоже, что ты набросился на меня прошлой ночью. Мне пришлось… Мне пришлось убеждать тебя, — прошептала я, и мой желудок скрутило, когда я поняла, что это правда, и я не могла смотреть на него. — Ты перечислил все эти причины, и я…

— Тебе не нужно было убеждать меня. То, что я чувствую к Лейле, то, что я чувствую к ней, не имеет ничего общего с прошлой ночью. Совсем. То, что мы разделили, было чертовски близко к совершенству, — продолжил он, и я почувствовала, как прогнулся диван, когда он сел рядом со мной.

Я вздрогнула, когда почувствовала его пальцы под своим подбородком.

— Прости, — пробормотал он, переводя мой взгляд обратно на него. — Нет ни одного грёбаного момента прошлой ночи, о котором я сожалею.

Я моргнула.

Он удерживал мой взгляд ещё некоторое время, а потом отвёл глаза.

— Я знаю Лейлу чуть ли не половину моей жизни. Правда, дольше. Она была… Поначалу она была просто маленькой девочкой, которая ходила за мной по пятам и была… просто помехой. Предполагаю, что это было похоже на вас с Мишей.

Зажмурившись, я судорожно вздохнула. Я хотела, чтобы он заткнулся. Я хотела, чтобы он продолжал говорить. Я хотела…

Я не знала, чего я хотела.

Но Зейн продолжил говорить:

— Когда мы стали старше, я понял, что она влюблена в меня, сначала это было легко игнорировать, потому что она была младше, но потом она повзрослела, и она ходила в государственную школу, она просила и умоляла моего отца разрешить ей, и каждый день я с нетерпением ждал, когда она придёт домой и расскажет о том, как она провела день. Я знал, что нравлюсь ей, но это не было тем, в чём мы оба участвовали.

— Из-за того, что она не была чистокровным Стражем? — я открыла глаза.

Он всё ещё смотрел на свои руки, когда издал грубый смешок.

— Нет. Потому что способности её матери проявлялись по-разному. Ты знаешь о некоторых из них, но она не может поцеловать никого с душой. Таким образом, она будет питаться.

Мои глаза расширились.

— Это осложнило бы наши отношения… но я доверял ей. Я никогда не боялся, что она причинит мне вред. Она просто не доверяла себе, — сказал он, откидывая голову назад. В горле у него пересохло. — Не знаю, когда я понял, что в моих чувствах к ней не было ничего… братского. Это было до того, как на сцену вышел Рот. Я знаю это, и я ходил на свидания, но я просто не был ни с кем из-за неё. Я флиртовал с ней, но она никогда не думала, что я вижу её такой. Не важно, сколько раз я флиртовал с ней или намекал, что… влюблён в неё, чувствуя то же самое, она просто не замечала этого. Потом появился Рот.

— Я… Рот сказал, что вы были вместе какое-то время?

Он опустил подбородок и кивнул.

— Были. Мы пытались. Это долгая история, но Рот оттолкнул её, потому что мой отец угрожал ему, чтобы он держался от неё подальше. Рот повиновался из страха за неё, и это был мой шанс… это был наш шанс заставить это всё работать. Мы оба это видели и приняли, но это не продлилось долго.

— Потому что ты пытался поцеловать её? — спросила я, думая, что невозможность целоваться — это отстой, но есть много вещей, которые можно сделать, не касаясь губами.

— Вообще-то мы смогли поцеловаться. Мы думали, что это из-за того, что она могла контролировать свои способности, но на ней был фамильяр Рота в то время, и это изменило её способности…

— Бэмби? — спросила я. — Или другой фамильяр?

— Бэмби, — он посмотрел на меня. — Откуда ты знаешь?

— Я