— Пожалуйста, Лень, не усложняй.

— Не усложнять!? — вопросительный выкрик. — Значит не усложнять? Да, пожалуйста, — поскольку не разувался почти бегом вылетел из-за двери и захлопнул ее с силой. Я поморщилась от громкого звука и встретилась взглядом с Хаски опять чего-то испугавшись.

Его стремительные движения (скорее рывки) в мою сторону заставили отступить назад до самой стены, безвольно прислониться к ней спиной. Дима замахнулся, честно ожидала уже и удара, судя по прищуренным глазам, но вместо это он опустил два кулака по обе стороны от моей головы, впечатав в стену. Звук удара заставил сердце испуганно вскинуться в груди.

Дима нагнулся вниз и поймал мой взгляд, словил в паутине, приклеив насмерть. Лицо жениха наклонилось и изучало, попутно овевало дыханием:

— Сколько ты… — он говорил сквозь зубы. Никогда не слышала настолько тихого и грозного тона. Он пробирал каждую клеточку тела, заставлял трепетать. — Сколько ты будешь меня бесить?!

Последнее слово особенно громко выделил, а я боялась и слова сказать. Дима руку просунул между моей головой и стеной, буквально отодрав затылок и приблизил к себе.

— Если еще раз увижу… — он говорил каждое слово с секундной паузой, давая время запомнить. Лед сковал мое тело, язык и застудил кровь от такого Хаски.

— Тебя и «его» рядом, хотя бы в одном здании… — Дима левой рукой нащупал мою правую, медленно провел от локтя вниз и опустился к пальцам. Взял меня за ладонь, палец и прочертил воображаемую линию.

— Я сломаю ему каждый палец… — Дима надавил на сгиб пальца, намекая как будет ломать. — Каждый гребаный палец, который касался тебя, отрежу к Бастардам ему ту часть тела, которая успела побывать в тебе. Ты даже не представляешь, моя милая, как долго борюсь с желанием сделать из него калеку, а ты не ценишь….

До этого он говорил тихо, медленно давая додумать. А потом резко повысил голос буквально прокричал в лицо:

— Ясно!? Не захотела по-хорошему будет по плохому. Ты, Аня не умеешь ценить. Раз я зверь для тебя, то буду им настоящим… — глаза яростно полыхали, страшные полосы на лбу уродовали его лоб.

Наклонился и подхватил меня обоими руками под коленями, заставив взмыть высоко над ним и вцепиться пальцами ему в плечи. На ходу разулся вместе со мной, прошел сквозь кухню и в коридор.

И мы в спальне у него, вновь опустил на кровать спиной, отчего я легко от пружинила, сам навалился сверху, как дикарь какой-то, как варвар, насильник. Вес давил, его губы искали, требовали, руки непрестанно щупали, расстегивали пуговицы на джинсах.

— Отпусти… — постучала по плечам.

— Нет, Вильмонт, не отпущу, — насильно поцеловал, просовывая язык в рот.

От этого вновь насильственного поцелуя, хотелось ударить его, сжаться, вытолкнуть из с себя. Опять это отчаянное чувство холода, осознание никчемности рядом с ним. Челюсть заболела от его напора.

Я не хочу таких прикосновений… Вырвала губы из-под его натиска.

— Клянусь, если ты изнасилуешь меня, я разорву этот дурацкий, брачный договор. И хоть что вы мне говорите! — громко выкрикнула, чтобы изъять из груди испуг я захлебывалась, тонула в его водах, боялась не вынырну больше никогда… Это чувство насилия топило.

Дима неожиданно отстал с поцелуями и на его щеках образовались ямочки, он засмеялся как-то нервно или надменно. Перевалился на один локоть и бедро рядом со мной и подпер голову ладонью.

— Запоминай, моя милая, — второй рукой обхватил мое лицо, большим пальцем потер мою щеку, как будто даже нежно, очертил контур губ. — Ты действительно думаешь, что даже, если я возьму тебя сейчас хоть одна живая душа узнает об этом? Камеры? ДА мне плевать. Кому подсобит Макс: тебе и побоится лишится глаз к примеру от меня? Ни одна живая душа, — мое лицо обхватил обоими ладонями вновь приближая наши лица. — Тебя у меня не заберет. Ты — моя, прими как факт. Видишь, какой я был послушный добрый мальчик, — скривился он, говоря пренебрежительно в лицо. — Я не трогал тебя, ждал пока нашу королевну озарит, пока она привыкнет к мысли, что будет моей женой. Но ты не желаешь этого понимать! — в окно барабанили капли дождя, и даже из моих глаз скатилась вода. — И контракт, моя дорогая, ты должна успеть обнулить за сто оставшихся дней, в противном случае мы автоматически становимся мужем и женой Попробуй дойди до юриста… оформи отказ… думаешь я позволю тебе это сделать? Оставлю здесь взаперти на всё оставшееся время. А твой папа ясно дал понять, что не против наших отношений с тобой. Я единственный, кто способен оградить его слабого ребенка от «людей».

Вновь поцеловал, засунул руку мне в джинсы, где успел расстегнуть мешавшие пуговицы. Пальцы отодвинули ткань белья и начали как обычно возбуждать. Я убрала лицо в бок, пока он отвлекся, но так и чувствовала, как по щекам и волосам текли ручьи этой бесполезной, соленой влаги.

— Эй, Вильмонт, — услышала его немного хриплый голос. Почти мягко взял пальцами за подбородок и развернул к себе лицом, рассматривал влажные полосы вокруг глаз и на щеках. — Не стоит плакать. Слезами не поможешь, ты же знаешь.

Его губы нашли мои, как и всегда. Его добыча вновь на его кровати, на его покрывале, скованная его властью.

А он и и не умел по-другому целовать, только, как похотливое животное, которому необходимо раздвинуть мне ноги и завладеть. Взять под контроль и брать, брать, брать.

Пальцами Дима пытался явно возбудить, а я глубоко дышала и просто оцепенела в его руках, под силой его давления и напора.

— Эй… ну успокойся… блядь… ненавижу твои слезы. Хватит, слышишь? — заглянул мне в глаза. — Успокойся, я уверен, что мы идеальны друг для друга. Только прекрати меня злить, это все о чем прошу тебя, Аня?

Он как будто шел на попятную, поглаживал прядку волос за ухом.

— Мы поженимся скажем через месяц… — шепнул от чего я вздрогнула как приговор. — Я возьму отпуск и поедим куда-нибудь вдвоем. Наконец, поговорим и я уверен, что всё у нас будет хорошо. Слышишь? — задал вопрос, на что я едва заметно дернула подбородком в знаке согласия, сама не могла сдержать слез, а Дима их пальцем стирал. — Всё. Прекрати. Моя жена должна быть сильной. Я не трону тебя сейчас… мы оба взвинчены и ни к чему это не приведет. Я сделаю тебе больно. Ты совершенно сухая.

Он встал с кровати, взлохматил волосы раздраженно, протяжно вздохнул прогнав напряжение из тела и пошел на выход не спеша.

— После работы приду и мы решим вопросы, — взял