Корт покачал головой. «Это не сын Шакиры, и Ясмин тоже не мать».

Доктору потребовалось мгновение, чтобы понять, но когда он понял, он закрыл лицо руками и пробормотал что-то по-арабски, что звучало как молитва. Наконец он снова перешел на английский. «Кто мать?»

«Испанка, у которой здесь есть дом. В настоящее время ее нет в стране».

«И ты привел ребенка Ахмеда Аззама сюда, в мою квартиру. Я предполагаю, что люди ищут его».

«Я бы сказал, что это очень надежное предположение. Я могу обещать вам, что никто не следил за мной до вашего дома. Главная опасность — девушка. Она подчиняется, потому что боится, что ее обвинят в этом, даже если ей каким-то образом удастся сбежать. Но кто знает? Как я уже сказал, завтра она может передумать».

«Еще раз, сэр. Ты думаешь, я просто так устроил тюрьму в задней части своей квартиры?»

«У меня не было другого места, куда ее можно было бы отвезти. Я должен уехать из города… всего на несколько дней». Корт посмотрел вдаль. «Я думаю. Я надеюсь». Он поднял глаза на доктора. «Если я не вернусь к пятнице… тогда я мертв, и ты предоставлен сам себе».

«Вы не приводите убедительных доводов в пользу того, что я помогаю».

«Я слышал, вы помогаете в течение семи лет. Ты поможешь сейчас, потому что тот парень там, сзади, может просто привести к концу этой войны».

«Как ребенок положит конец войне?»

«Лучше, если ты не будешь задавать никаких вопросов».

Саддики снова потер свое усталое лицо. Спустя долгое время он кивнул, как бы самому себе, и сказал: «У меня есть сосед. Он участвует в местном сопротивлении. Он не лидер, но он хороший человек, и я полагаю, он может присмотреть за девушкой и ребенком пару дней в моей квартире. Если он не может справиться с этим, то, я полагаю, это означает, что сопротивление бесполезно».

«Это хорошо. Как скоро он может быть здесь?»

«Я подлатал его после того, как в него стреляли два года назад. С тех пор он приводил ко мне других раненых бойцов. Если он мне понадобится, в любое время, он будет здесь. Я сейчас позвоню».

Корт рассказал доктору Саддики о его контакте во Франции, который искал способ вывезти девочку и ребенка из страны. Он дал Саддики номер телефона Винсента Воланда.

Саддики спросил: «Этот француз. Ему можно доверять?»

«Если он подведет тебя или меня, тогда я оторву ему яйца и запихну их ему в глотку. Он знает это. Я думаю, у него есть вся необходимая мотивация, чтобы пройти через это ради нас».

Доктор долго смотрел на Корта. Корт прервал состязание в гляделки, взглянув на часы и быстро встав. «Я должен добраться до Баббилы».

«Что в Баббиле?»

«База ополчения «Пустынные ястребы». В данный момент я вроде как работаю на них».

Саддики казался таким же ошеломленным этим, как и ожидал Корт.

«Долгая история», — объяснил Корт. «Это было мое прикрытие, и я не планировал использовать его снова, но мне нужно будет найти способ вернуться туда, как будто ничего из этого не произошло».

«Тебе не следует выходить на улицу. Но я могу пойти куда угодно. Я отвезу вас, куда вам нужно, как только мой сосед придет посмотреть на девушку».

ГЛАВА 53

На складе, расположенном недалеко от территории аэропорта авиации общего назначения Туссус-ле-Нобль, сирийские коммандос оказали помощь своим раненым, упаковали убитых в мешки, почистили и перезарядили свое оружие.

Бьянка едва произнесла слово, когда ей показали ее каюту, помещение в углу склада, отгороженное простынями, свисающими с веревок. Внутри была раскладушка, смена одежды и новая пара теннисных туфель ее размера. В третий раз за последнюю неделю люди дали ей одежду, чтобы она переоделась, хотя ей пришло в голову, что только ливанский модельер, для которого она приехала в Париж позировать, дал ей все, что она хотела надеть.

Как только она прибыла, Малик сказал ей, что президент Аззам хотел поговорить с ней по спутниковому телефону, но она удивила всех, сказав, что просто слишком устала и взволнована, чтобы говорить. Она попросила Малика передать сообщение о том, что, слава Богу, ее спасли и она невредима, и она поговорит с ним утром. Для Бьянки было очевидно, что Малик не хотел разочаровывать Аззама, но также было ясно, что он не хотел обидеть женщину, у которой, очевидно, были особые отношения с президентом, поэтому он неохотно уступил этому и предложил ей консервы, от которых она отказалась, и воду в бутылках, которую она взяла с собой в свое импровизированное жилище.

Рима предупредила ее, что кто-то из этой группы работал с Шакирой и был вовлечен в попытку убийства ИГИЛ. Но даже несмотря на то, что Рима не указала на привлекательного светловолосого мужчину с Запада, стоявшего в дальнем конце склада, Бьянка Медина решила, что все сирийцы работали на Малика, а Малик определенно был в сирийских разведывательных службах. Это оставляло две возможности относительно личности человека, работающего на Шакиру Аззам.

Там был грубоватый мужчина, который не сказал ей ни слова во время поездки с поля на склад, и блондин… Она подумала, что он может быть швейцарцем из-за его акцента и выбора слов. Он пожал ей руку и сказал, что сам Ахмед направил его сюда, в Париж, чтобы помочь с ее выздоровлением.

Он казался искренним, но она встречала много мужчин, которые могли очаровывать и обманывать одновременно.

Она не осмеливалась никому ничего сказать о том, что рассказала ей Рима. Любой намек на то, что Халаби позволили ей сбежать или передали ей информацию, навел бы людей Ахмеда на мысль, что она была замешана в собственном исчезновении. Если не сразу, то хотя бы постфактум.

Она просто легла на свою маленькую раскладушку и уставилась на стропила в десяти метрах над ней. Она подумала об американце в Дамаске, о Джамале и о том, что Рима рассказала ей и показала ей о преступлениях Ахмеда Аззама, и она задалась вопросом, что, черт возьми, ей теперь делать.

* * *

Себастьян Дрекслер пристально посмотрел через двадцать метров пыльного складского пола на красивую молодую женщину, лежащую на раскладушке, едва видимую через отверстие в простынях, свисающих с нее. Он оглядел ее длинное, стройное телосложение с ног до головы, затем пофантазировал о том, как прямо сейчас вытаскивает пистолет из кармана пальто, выпускает пулю в