Это у меня от моей бабки. Проведя всю жизнь в довольно большой, шумной и не всегда благополучной семье, она, когда ей уже было под восемьдесят, вдруг однажды сказала: «Кошка, которая ходит сама по себе — это обо мне».

Одиночество одиночеством, но все хорошо в меру. С другой стороны, комната не так уж плоха. Обстановка без особой роскоши, однако все необходимое есть. Если бы еще не этот тюремный вид из окна…

Не тот вид и не то настроение. А ведь какая могла быть командировка! Два месяца временной, но зато почти полной свободы. Каждодневные проблемы — рапорты начальству и квартплата, рассыпавшийся опорный подшипник в двигателе машины и протекшие потолки — все это осталось бы в Москве, и предстоящие недели сулили мне беззаботность, какая бывает только в детстве. Полный восторг. Это ощущение знакомо любому командированному. Мой знакомый контр-адмирал, преподаватель воен ной академии, рассказывал отом, как ведут себя во время учебы съехавшиеся со всей страны слушатели, командиры боевых кораблей. Однажды на перемене он застал в аудитории двух капитанов второго ранга, которые, ухватив друг друга за отвороты кителя, норовили стереть чужой спиной мел с доски.

Да, кстати об окне. Я уже достаточно пришел в себя, чтобы вспомнить о своем ремесле. Не откладывая дело в долгий ящик, обследую этот запасной выход или вход, который теоретически может понадобиться в будущем. В большинстве старых домов в Голландии окна устроены на общий европейский манер, то есть примерно одна треть его сдвигается вниз или вверх. В моем окне открывается верхняя часть и, учитывая, что потолки здесь под четыре метра, открыть его можно только потянув за шнур. Однако это и хорошо, так как залезть ко мне в комнату с улицы без помощи лестницы практически невозможно. Хотя, с другой стороны, это только вопрос навыка. Кроме того, из такого окна и вылезти при необходимости будет затруднительно. Все это я отмечаю автоматически: хочется надеяться, что лазить в окна мне не придется.

Надо сделать еще одно. Я неторопливо обхожу номер по периметру. Осматриваю один за другим светильники и лампы. Затем, достав несессер, вынимаю из него небольшую отвертку и терпеливо развинчиваю розетки. Все в порядке, ничего лишнего. Собственно, снимать информацию, или, проще говоря, подслушивать можно и десятками других способов. Скажем, путем установки микрофонов в стенах и перекрытиях, или даже считыванием вибрации оконных стекол. Но в данном случае это уж слишком сложно: я не заслуживаю таких усилий. Тем более что к такому окну и подобраться-то трудно.

В дверь деликатно стучат. Спешно складываю свои мелкие инструменты и открываю дверь. В проеме стоит благообразная пожилая седая жен шина в накрахмаленном голубом халате, белом фартуке и наколке. Сложив руки под грудью, она приветливо улыбается.

— Я старшая сестра-хозяйка этой гостиницы. Меня зовут Мария. Как вы устроились?

— Спасибо, чудесно.

Мария еще не исчезла, а в проеме возникает Азат, тощий и подвижный, с длинными вьющимися волосами, сверкающей улыбкой и надписью на ярко-желтой майке «Notdangerousunless provoked», то есть «Не опасен, если не провоцировать». Насколько я мог понять из короткого разговора во время перерыва в семинаре, Азат полагает, что двусмысленная надпись на груди дополнительно придает ему привлекательности в глазах женщин.

Стукнув для приличия в косяк открытой двери, войдя без спроса в номер, оглядев мои вещи и довольно бесцеремонно плюхнувшись в кресло, Азат бодро спрашивает:

— Ты как насчет женщин?

Теоретически считается, что на краткие и ясно сформулированные вопросы отвечать легче всего. Но это далеко не так. И хотя это не совсем вежливо, я терпеливо отвечаю вопросом на вопрос:

— Прости, что именно тебя интересует? Мой сексуальный опыт?

Закинув голову, Азат заливается смехом. Отхохотав и похлопав ладонями по подлокотникам кресла, он говорит:

— Да нет, это я просто так, начать разговор. Здесь много женщин, и не только в нашей группе. Некоторые очень ничего. Одна есть из Индии… Ну, неважно, сам увидишь. У института есть небольшие гостиницы и в других местах. Тебе сколько лет?

Вот любопытный парень, и вопросы задает вразброс, как опытный следователь. Но у Азата это от сумбура в голове.

— Азат, ты прости, я напрямик спрашиваю, но что тебе от меня надо? Я устал с дороги, у меня от твоих вопросов голова кружится. И сердцебиение начинается.

Поняв, что его вот-вот выгонят, Азат мгновенно становится серьезным и торопливо излагает суть проблемы:

— Понимаешь, у нас в стране юноши к девушки до женитьбы почти не общаются. Это потому что традиции…

— Я в курсе ваших традиций, занимался Востоком, знаю. Дальше.

Опустив глаза, Азат говорит:

— Я стесняюсь один пригласить кого-нибудь. А так мы могли бы вдвоем позвать двух девушек. Ну, понимаешь? Только чтобы место было не очень дорогое, потому что…

— Все понял. Непременно сходим. В следующий раз.

Повеселев, Азат вскакивает:

— А завтра можно?

— Можно. Отчего нельзя? Можно и завтра. А пока иди к себе, ладно? Мне отдохнуть надо.

Азат выкатывается, вместо него в номер протискивается Билли с мягким стуком вываливает на столик кучу банок с пивом.

— Знакомишься понемногу с соседями? Азат чего от тебя хотел? С девушками знакомиться? Жаловался на традиции? Он ко всем с этим пристает. Гони его, не обращай внимания. А я вот взял упаковку пива. Еще поесть бы чего-нибудь. У меня уже рук не хватило.

— Это не вопрос, подожди, я сбегаю за угол.

Но Билл оказывается человеком вполне компанейским. Схватив две банки пива, он одну сует мне, другую открывает со словами:

— Бери, пока не согрелось. Пошли вместе. Что мне одному в номере сидеть?

Но ближайший магазинчик за углом уже закрыт. И мы, торопливо выхлебав на ходу по банке холодного пива, рысью несемся на параллельную улицу: там, как сообщила Мария, должно быть еще открыто. Тротуар крыт кое-где потрескавшимся асфальтом. Один из пунктов теста психолога, который мне пришлось пройти при поступлении на работу, сводился к вопросу, имею ли я привычку при ходьбе наступать на трещины в асфальте или переступать через них. Подобной наклонности я за собой не замечал и не знал, как отвечать. После недолгих размышлений написал «нет», и лишь позже узнал, что подобная привычка — одно из проявлений склонности к шизофрении.

Назло психологам и всей «конторе» в целом на бегу козлом прыгаю через трещины, вызывая одобрительный смех Билла. Интересно, мои коллеги сейчас видят нас? Ау, где вы, сослуживцы?

Ноу ярко освещенной витрины обувного магазина мне приходится резко остановиться. Справа, из щели между домами бесшумно появляются три фигуры и быстро обступают нас.

*