И Джокия выскочил за ворота.

Глава двадцать четвертая

РАЗОРЕННАЯ СЕМЬЯ

Рассвело, когда Ваган и Таиа приблизились к дому Ованеса. Они ехали лесной дорогой, и коней остановили у горки, что сверху глядела на дом Данелянца.

Старый плантатор и его жена обычно вставали на рассвете... В такое время на кухне всегда горел огонь и над крышей вились струйки дыма. Кудахтали куры, блеяли телята, мычали коровы, шли на водопой буйволы. Но сегодня не слышно было ни звука. Будто черная чума пронеслась над домом Данелянцев.

Вагана обдало холодным потом. «Может быть, они поздно легли и потому до сих пор не встали», — старался успокоить он себя. «Но где же остальные? Почему не выпустили скотину, не подоили коров, почему все в доме молчат? Неужели Сигуа и Дзаргу признались?» Ваган со страхом взглянул на Таию. Тот спросил:

— Вот это твой дом?

— Да. Но почему никого не видно? — пробормотал Ваган, пристально вглядываясь.

— Так ведь еще не рассвело! А может, их и нет дома, ушли куда-нибудь?... Чего мы гадаем? Спустимся, увидим... — Он пришпорил коня, Ваган в тревоге последовал за ним. Сердце чуяло недоброе.

Кто-то осторожно выглянул из-за забора. Это был сосед Данелянцев, Аршак Фероянц. Ваган узнал его издали.

— Дядя Аршак! — крикнул он и остановил коня.

Таиа тоже натянул удила.

— Ваган, сын мой! — крикнул в ответ Аршак и выбежал ему навстречу.

«Табачная» — так называли маленькую плантацию Аршака Фероянца, граничившую с хозяйством Ованеса, — давала хороший урожай табака. Плантацию обрабатывали Аршак и три его взрослых сына. Неустанный труд четырех крепких мужчин давал семье приличный доход.

Фероянц был добрый, отзывчивый человек. «Каждому желает добра, потому и идут дела его так хорошо», — говорили о нем в деревне. Ваган обрадовался, что сейчас увидел именно его.

— Дядя Аршак, все ли дома хорошо? — спросил он, не переводя дыхания.

— Дома? — Аршак, отвел глаза, огляделся вокруг и быстрым шагом направился к горе. Всадники последовали за ним. Пока не миновали склон и не скрылись в кустарниках, Аршак не произнес ни слова.

Наконец остановился и сел у источника. Всадники сошли с коней. Начало светать. Зашумел ветерок, затеребил замерзшую траву, зашуршал листвой на деревьях. Ваган молча смотрел на Аршака.

— Не мучай меня, дядя Аршак, скажи — что случилось?

— Убиваться рано, сын мой! — начал Фероянц. — Все живы, это главное. Может, все и образуется.

Ваган почувствовал некоторое облегчение, потер рукой лоб.

— Если б не эта девчонка, — продолжал Аршак, — кто бы пальцем тронул честную трудолюбивую семью?

«Значит, Тория добился своего», — думал Ваган. Горе сжимало ему сердце.

— Ну, говори, говори же, в конце концов, как все случилось! — вырвалось у него.

— Тяжело мне, сынок, рассказывать, тяжело вспоминать вчерашнее! — Аршак наклонился над источником, зачерпнул горсть воды, ополоснул лицо. — Вечером, только мы сели ужинать, как собака принялась истошно лаять. Я вышел из кухни. От ворот мне послышался незнакомый голос, звавший меня. Ты же знаешь, какое сейчас страшное время. Каждый, кому не лень, ходит с оружием в руках, не задумываясь, пускает в ход. Разбой усилился, и правительство ничего не может с этим поделать. Никто не интересуется, кого ограбили, кого убили, жаловаться некому.

Ваган кусал губы от нетерпения, Аршак же спокойно продолжал свой рассказ:

— Я поспешил на зов к воротам. Два человека стояли за забором. Один спросил у меня фамилию. На мой ответ что-то недовольно пробормотал, пошептался с товарищем и снова обратился ко мне: «Где живут Данелянцы?» Я показал им ваш дом. «Дома ли Ованес?» — снова спросили они. Я ответил, что с вечера был дома. А где сын Ованеса? Видал ли я у них русскую женщину? И еще что-то спрашивали, уж не упомню. Наконец направились к вашему дому и взяли меня с собой.

— Кто они были, не знаешь? Не было ли с ними Георгия Тория, начальника особого отряда? — спросил Ваган и дрожащими руками достал из кармана табакерку.

— Как не было?! Конечно, был, проклятый. Он первым ворвался в дом, как зверь. «Где Мария?!» — спросил он у твоего отца и стегнул его кнутом.

Табакерка выпала из рук Вагана, он закрыл глаза и закусил губу.

Аршак спохватился: «Вот ведь вырвалось!»

— Ованес тоже ответил ему — будь здоров.

Ваган ждал продолжения рассказа.

— В это время из-за кустов появилась эта девчонка, — продолжал Аршак. — Она встала перед офицером: «Не стыдно тебе? Ну, ладно, меня разыскиваешь. Но чего ты хочешь от этих добрых людей! Они ведь не знали, что я от тебя скрываюсь. До сих пор я думала, что ты мужчина». Тория не ответил ей, приказал отрядчикам: «Выведите!» — Аршак вздохнул и добавил еле слышно: — Ованесу и Парамзиме связали руки и забрали с собой.

— Куда? — спросил Таиа.

— Наверно, в Сухуми. Угнали скот, в доме и на плантации все описали. Отрядчиков оставили в доме, наверно, ждут твоего появления, — Фероянц умолк, опустил голову, уставился на источник.

Таиа не двигался, сложив руки на груди...

Ваган долго сидел молча. Наконец встал. Поднялся и Аршак.

— Ладно, еще посмотрим, чья возьмет! — сквозь зубы проговорил Ваган и обратился к Таие: — А теперь пойдем, поспешим, брат, — он лихо вскочил на коня, будто горе прибавило ему сил. Таиа последовал его примеру, взмахнул кнутом и поскакал догонять спутника.

— Будь здоров, дядя Аршак! — прокричал Ваган на полном скаку.

Аршак бросился вдогонку.

— Погоди! Что-то еще скажу!

Ваган повернул коня назад. Приблизившись к соседу, остановился.

— Хочешь — слушай, хочешь — нет. Но я должен сказать тебе, сыночек, — начал тот, захлебываясь от волнения, и взялся за уздечку.

«Неужели еще что-то стряслось?» — испугался Ваган.

— Ты же знаешь, что я люблю Ованеса, как родного брата. Его нужда — моя нужда. Кроме меня, у него есть и еще друзья. Мы не пожалеем сил, чтобы спасти его. Мы сегодня же возьмемся за дело. Ты же знаешь, что такое деньги в наше время. Мы соберем, сколько будет нужно.

Ваган внимательно слушал.

— Но деньги — это еще не все. По деревне прошел слух, что ты ушел в горы, к большевикам подался. Если правительство узнает о твоем