Шрифт:
Закладка:
Полковник, придвинув к себе карту, стал «вчитываться» в красные и синие тактические знаки, отчетливо рассказывающие ему о событиях, которые произошли на фронте за последнее время.
Его мечта — планировать и руководить войсками, чтобы слева лежали карты, а справа названивали телефоны, или в крайнем случае читать лекции по оперативному искусству, чтобы видеть открытые рты слушателей, остались там, в Москве, где он заканчивал Академию.
— Тактическое мышление — является основным условием достижения победы в современном бою. Главное на поле боя, это сочетание маневра. Отход и обхват — вот успех наступления.
Мастерство отхода перед противником, это «альфа» и «омега» тактики, и оно гораздо сложнее наступления — читал лекцию монотонным голосом профессор Ляхов, не раскрывая сущностей этих омег и альф. За годы учебы в академии полковник все время слышал только одно — «наступление и оборона — основные виды боя». Других видов боя для Советской армии не существовало. Тем более, никогда не читались лекции про отступление. Наступление и никаких отступлений.
Никто никогда не говорил и не учил слушателей азам отступления, будто такого вида боя не существует в тактике.
Этому горькому опыту, этой науке — отступать — можно научиться только на войне. Науку эту полковник выучил с болью в сердце и теперь мог бы рассказать, что этот урок самый тяжелый из всей его нелегкой жизни.
«Нет, худа — без добра» — эту науку отступления, он сполна усвоил там, в Шуше и Лачине, испив горькую чашу унижения. Горечь той чаши, навсегда застряла у него в горле. И не было такого шербета, чтобы заглушить ту горечь. Шуша для него была «академией» отступления, этот урок он выучил и теперь знал и «Омегу» и «Альфу» тактики. Теперь ему предстояло научить этому уроку армянских командиров.
Монотонный голос старшего преподавателя по тактике Ляхова убаюкивал, мысли путались и сквозь пелену сонной дымки доносились до сознания его слова.
— В военном деле успех зависит не от выгодных обстановок, удачных должностей, а от таланта и способностей человека. Оттого, как он понимает свой долг перед Родиной, как любит свой народ, своих подчиненных. Когда ты наносишь поражение противнику и удерживаешь свои позиции, ты обретаешь веру в своих солдат, в свою удачу, но ты должен всегда помнить и о том неприятном, что с каждым может произойти, потому что военное счастье непрочно.
Удача — это нечто, проходящее, всегда надо заботиться, чтобы оно сопутствовало тебе как можно дольше. Однако приходит время и удача отворачивается от вас, не только потому, что вы не заботились о ней, а потому, чтобы проверить еще и еще раз вас, не сломитесь ли? Не сникните? Не опустите ли руки? Не изменили ли вы свое отношение к удаче? И только потом она снова вернется к вам. В любой обстановке талантливый командир найдет такое решение, которое будет выгодно ему и не выгодно противнику, — рассказывал на своих лекциях Ляхов. Азербайджанская армия отступала по всему фронту, ведя тяжелые кровопролитные бои.
Стук в дверь, рассеял туман и вернул в реальность.
— Вот она — моя судьба, стучится ко мне, «только к Богу в рай не бывает опозданий».
Отложив красный карандаш, которым он подчеркивал на карте передний край обороны обороняющихся войск, взяв сигарету из мятой пачки, полковник прикурил. Глубоко затянулся, выдыхая едкий дым, и только потом крикнул — «Входите».
Вошел командир артиллерийской группы полковник Салахов. Небольшого роста, плотного телосложения, артиллерист, с тоненькими, как ниточка усиками, на смуглом, обветренном лице. Такие усы носили «блатные» на Советской улице в Баку. Эти усики, были их визитной карточкой.
Щегольские ботиночки, с узкими носиками, сшитые на заказ у старого армянина на привокзальной площади, и тонкие усики, которые каждое утро проверялись при надобности и не надобности, подводились маленькими щипчиками, указывали на принадлежность к местной «элите» бакинцев.
Салахов прошел в салон штабной машины, спросив разрешение, присел на скамейку. Вид его говорил о том, что пришел он не с добрыми вестями. Вынув рабочую карту, развернул ее и приготовился докладывать. Полковник внимательно рассматривал его лицо, автоматически отмечая, как за последнее время тот постарел. Прошло всего каких-то пять месяцев, как они познакомились. Вспомнив обстоятельства знакомства, улыбка прошлась по лицу полковника.
После окончания бронетанковой академии в Москве, будучи еще в звании подполковника, он по распределению попал в Приднестровье в Шабский танковый полк, где был назначен заместителем командира полка. Развал Советского Союза и наступившая после этого вакханалия дала сигнал сепаратистским организациям, приступить к расчленению вновь образованных государств. Приднестровье запылало. Отряды наемников из Румынии, вместе с местными бандитскими формированиями из Молдавии, взялись за оружие. Армия до поры оставалась нейтральной. Но так долго продолжаться не могло. Новый командующий Тираспольской армией генерал Лебедь приказ развернуть дивизии по полному штату и приступить к ликвидации бандитов. С каждым днем обстановка накалялась. Румыния подтянула свои войска к границе Молдавии, готовая перейти ее для защиты, так называемых, новоиспеченных демократов.
На Родине в Азербайджане подняли головы армянские дашнаки. Карабах вновь, как и сотни лет назад, пылал. Каждый прожитый день приносил все новые и новые сведения о погибших мирных жителях Карабаха. От перестрелки охотничьими ружьями, перешли к применению реактивных снарядов «Алазань». Дальше — больше. В один из напряженных дней в Приднестровье, пришла весть из далекого города Шуши, что в боях погибло много мирных жителей. Сомнений не оставалось, надо было ехать на Родину и защищать ее.
Посоветовавшись с супругой, было решено вернуться в Азербайджан.
Сборы были недолгими и уже, 8 января 1992 поехали Баку.
По прибытию, остановились у среднего брата Эльмана, который служил в Гюздеке заместителем командира местного танкового полка. Наутро, после приезда в Баку, поехали в штаб добровольческой армии командующего генерала Дадаш Рзаева. С первого раза попасть к командующему не удалось, так как стоящий у входа бородатый «партизан», при виде российской военной формы наотрез отказался пропустить в штаб, мотивируя отказ, тем, что он ненавидит русскую форму, еще со службы в Советской Армии. Никакие доводы его не прошибали. Наудачу, из штаба вышел интеллигентного вида мужчина, который, выслушав «партизана», вмешался и проводил их к командующему. Когда проходила беседа с генералом, в кабинет ворвался, именно ворвался полковник Салахов. С кипой, каких-то рулонов под мышками, в камуфлированной форме, он стремительно приблизился к столу и, не обращая внимания на
