он должен принять на себя ответственность не только за победу Красной Армии, но и за ее поражения, и за цену победы. Подпись Жукова рядом с подписями Сталина и других его приближенных стоит под различными профессионально безграмотными и даже явно противоправными документами; например, под приказом № 270. Весьма показательно, что согласно новейшим данным, уже в то время против системы произвола и безграмотности выступали многие видные военные деятели. Сошлемся на донесение командующего 43-й армией К. Голубева — Сталину от 8 ноября 1941 г.

На счет Жукова необходимо отнести многое: от неспособности противостоять безумному стремлению Сталина «не дать повода» до наступления на Висле без достаточной подготовки. В январе — апреле 1942 г. в соответствии с общими планами Ставки по приказу Жукова осуществлялась попытка освободить Вязьму. Историки ее еще не изучили. Очень симптоматично, что суждения о ней самого маршала весьма противоречивы. После войны на встрече с историками на вопрос о судьбе М. Ефремова и П. Белова он ответил: «Там, собственно говоря, и операции никакой не было. Прорвались. Ефремова отсекли, Белова отсекли. Они остались в тылу…» На самом деле в январе — апреле 1942 г. под общим командованием Жукова была предпринята Ржевско-Вяземская наступательная операция войск Калининского и Западных фронтов. Ее цель — разгром главных сил группы армий «Центр». Маршал явно кривил душой — он не хотел говорить правды. Не только Сталин, но и Жуков недооценили противника в этом направлении. Сколько советских дивизий погублено под Ржевом, неизвестно. Об этом можно только догадываться, в частности, по легендам тех лет. На события же под Вязьмой в последнее время пролит некоторый свет.

Ставший доступным обзор операции 33-й и 43-й армий на Вяземском направлении (доклад полковника Генерального штаба К. Васильченко) — не просто одна из многочисленных иллюстраций к начальному периоду Отечественной войны. Этот документ показывает, что порочными были поведение, образ действий не только одного Верховного. Это было свойственно и Жукову. Силы и средства, выделенные для освобождения Вязьмы, были крайне недостаточны; взаимодействие 33-й армии (командующий — Ефремов) и других войск, причастных к операции, организовано плохо; 113, 160, 329, 338-я стрелковые дивизии 33-й армии были брошены без должного прикрытия и обеспечения. Объединившая эти дивизии армейская группа во главе в Ефремовым, выполняя сомнительный приказ Жукова, погибла в неравном сражении. «Военно-исторический журнал» занял в этом вопросе весьма странную позицию. Давно пора опубликовать вместе с Центральным архивом Министерства обороны (ЦАМО) доклад Васильченко и другие важные материалы. Журнал же просит жителей района Вязьмы и ветеранов прислать некие «архивные документы». Но разве «архивные документы» хранятся у местного населения?

В одной разгромной газетной заметке упомянутый обзор назван «документом некоего полковника Васильченко»[259]. В действительности вполне реальное лицо, Васильченко, по поручению западного направления оперативного управления подготовил обзор, входивший в серию «Материалы по изучению опыта операции». Этот доклад 27 июня 1942 г. получил очень высокую оценку генерала Генштаба И. Рыжкова, который назвал его «большой, серьезной работой». Мы беседовали с Рыжковым в ноябре 1991 г., незадолго до его кончины. Документ одобрил и военный комиссар Генштаба. Рыжков предписал хранить документ в делах направления — «он еще понадобится». Обзор заканчивается выводами: руководство Западным фронтом исходило из «неправильной оценки противника и его боеспособности», «оперативный замысел операции… не соответствовал наличию силы и средств»; «Западный фронт погнался преждевременно за большими целями», действуя «растопыренными пальцами»; не было «тесного взаимодействия между армиями; фронт «не создал мощной группировки» для действий на решающем направлении, «силы и средства были равномерно распределены по всему огромному фронту»; «громкие приказы» командующего фронтом не отражали положения дел и оставались «ненужной бумагой»; авиация, танки, артиллерия фронта использовались не рационально; взаимодействия родов войск не было организовано; «западная группировка 33-й армии честно и доблестно дралась до конца своего существования, при недостатке в боеприпасах и продовольствии, в течение 2,5 месяца действуя в полном отрыве от своих войск, она наносила большой урон противнику и сковывала крупные его силы». Естественно, нельзя считать, что этот документ завершит дискуссию вокруг четырех дивизий 33-й армии. Но его опубликование положит начало научному исследованию проблемы[260].

Итак, никакие мифы не могут снять проблему профессионализма РККА 1941–1945 гг. Находясь на самой начальной стадии ее исследования, мы не можем дать полного ответа. Вполне определенно можно, однако, сказать, что Сталин не был ни «великим полководцем», ни «полководцем» вообще. При отсутствии элементарной военной подготовки и опыта управления большими массами войск он не мог быть ни тем, ни другим. Он был незаурядным администратором, искусным демагогом и интриганом, он был узурпатором. Вторгаясь во все сферы государственного руководства, ни одной из них он не владел в совершенстве. Объединение в одном лице всех мыслимых властей (как в библейском мифе: бог-отец, бог-сын…) не было обусловлено некими объективными обстоятельствами — был «великий Сталин»… При общем чрезвычайно невыгодном для РККА соотношении людских и материальных потерь вообще нельзя говорить о каком-то одном полководце, выигравшем войну в целом («первом маршале»). Можно говорить лишь о наиболее выдающихся операциях и маршалах, их осуществивших.

2

Некомпетентность Сталина и большинства приближенных к нему оказывала особо пагубное воздействие при неограниченной его власти, при подавлении в РККА на рубеже 20— 30-х гг. и в последующее время ростков демократизма, обусловленного революционным ее происхождением. С антидемократизацией армии расцвел бюрократизм, другая родовая черта сталинизма[261]. Военный бюрократизм, как известно, отличается наибольшей глубиной и порочностью. Сама система единоначалия, необходимая армии, особенно в условиях войны, при определенных обстоятельствах способствует, независимо от субъективных намерений того или иного командира, становлению бюрократии. Проблема «органического сочетания демократии с единоначалием»[262], которая вновь стала злободневной, начиная с 1918 г., периодически объявляется то актуальной, то полностью решенной. Но решали ее, как правило, с сугубо догматических позиций, не умея соединить эти противоположности. Исходили фактически из полной несовместимости народовластия (воли коллектива военнослужащих, воле каждого из них) и единовластия (воли командира). На самом деле при низкой общей культуре, особенно правовой и этической, эти вещи исключают друг друга, но если изменить условия, они будут гармонично взаимодействовать. Исследование антидемократизации армии Сталиным затруднено не только слабой разработкой связанных с этой темой важнейших теоретических вопросов. Отсутствуют и многие необходимые для этого источники. Тем не менее серьезные материалы свидетельствуют, что выход из критической ситуации, в которой оказалась армия по вине ее руководства накануне и в начале войны, Сталин и его группа видели в первую очередь в изгнании каких-либо демократических