которого Мэри Ли будет помнить как доцента философии в Вест-Пойнте. Через несколько дней Ли написал двум своим "Драгоценным дочерям", Мэри и Милдред, и пожаловался, что дождь все еще идет и так холодно, что он пишет в шинели. Его слуга Перри, который был одним из рабов, обслуживавших Ли в столовой в Арлингтоне, не смог высушить ни носков, ни полотенец Ли. * Здоровье Ричмонда, лошади Ли, по его словам, было в порядке, хотя животное не привыкло к такому скудному рациону и плохому жилью. Ли описывает уютную домашнюю обстановку под холстом, где полковник Вашингтон сидит на сложенном одеяле и занимается шитьем. Чтобы успокоить жену и дочерей, Ли предпочитал не обращать внимания на неудобства лагерной жизни. Не исключено, что, несмотря на эти неудобства, он был рад вернуться в строй, но из его писем домой можно понять, насколько страдали войска, как трудно было удерживать позиции Конфедерации в северо-западной Вирджинии против превосходящих сил Союза и враждебности местного населения. В письмах к Мэри и дочерям Ли всегда очень откровенно рассказывает о войне и не пытается приукрасить правду.

Трудности, с которыми Ли столкнулся в северо-западной Виргинии, вероятно, были бы непреодолимы для любого генерала, каким бы одаренным он ни был, но нельзя не сказать и о том, что Ли из легенды еще не был создан. Некоторые генералы возносятся к славе и известности одним стремительным прыжком, но Ли был пятидесятичетырехлетним человеком, который никогда не командовал армией в полевых условиях и чей последний опыт войны был почти пятнадцать лет назад. Ему предстояло многое узнать, прежде всего о себе.

Он достаточно ясно видел военную ситуацию: параллельные цепи гор, идущие по диагонали на северо-восток от реки Большая Канава до реки Чит, представляли собой ряд естественных барьеров, не позволяющих армии Союза продвинуться к Стонтону и перерезать Виргинскую центральную железную дорогу, тем самым разделив Виргинию на две части и одновременно отрезав Ричмонд от Теннесси и долины Шенандоа. Фронт, если его можно так назвать, составлял более семидесяти пяти миль, и горы нелегко было пересечь, кроме как тремя проходами. * Ли поначалу не видел больших трудностей в удержании этой линии, несмотря на превосходство Макклеллана в численности, снабжении и технике, но это было до того, как он полностью оценил вражду между командирами Конфедерации. Ему сразу стало ясно, что сильным местом линии Союза является гора Чит, на вершине которой Макклеллан построил основательную земляную крепость, хорошо оснащенную артиллерией, и вырубил достаточно деревьев, чтобы у защитников было чистое поле для стрельбы. Если бы Ли удалось взять Чит-Маунтин до наступления зимы, то вся линия Союза должна была бы отступить к реке Огайо.

3. Обманная гора.

{Роберт Э. Ли, тома 1, 2 и 3, автор Дуглас Саутхолл Фримен, авторское право © 1934, 1935, Charles Scribner's Sons, авторское право обновлено 1962, 1963, Инес Годден Фримен. Все права защищены}.

3 августа Ли подъехал к Хантерсвиллу, откуда должна была начаться атака на Чит-Маунтин, нашел его переполненным больными и несчастными солдатами и вызвал генерала Лоринга, который, к ужасу Ли, встретил его холодным и угрюмым тоном. Оказалось, что Лоринг был старше Ли в звании полковника в "старой армии" и был возмущен как званием Ли, так и его присутствием. Будучи опытным профессиональным солдатом, Лоринг не видел причин, по которым он нуждался в присмотре Ли, а тем более в его тактических советах.

Возможно, Ли недооценил, как быстро зима пришла в горы - уже ночью было холодно, а в ночь с 14 на 15 августа ледяная буря насмерть заморозила мулов, после чего начался ранний снегопад, покрывший их тела так, что виднелись только уши. Конечно же, он недооценил полный, кровавый отказ генералов сотрудничать друг с другом или с ним.

Ли уже узнал, что существует неровная дорога или тропа, по которой можно незаметно продвинуться менее чем на восемнадцать миль до долины реки Тайгарт, затем свернуть на восток острым "рыбьим крюком", подняться на гору Чит и атаковать батарею союзников на ее вершине с тыла. Это удивительно напоминало фланговый маршрут вокруг якобы неприступной вражеской позиции на вершине горы, который Ли обнаружил в апреле 1847 года и который привел к победе Скотта в битве при Серро-Гордо.

Лоринг, хотя и понимал, что задумал Ли, медлил с продвижением; и Ли, конечно, должен был его отменить, но решил этого не делать. Проблема заключалась в том, что Лоринг не желал никуда продвигаться, пока не создаст базу снабжения в Хантерсвилле. Шли дни, дождь продолжал делать дороги почти непроходимыми, а момент все не наступал. В конце концов, не было никакого смысла во фланговой атаке, если она не была проведена в сочетании со смелым наступлением остальных сил Лоринга. Атака, которая должна была состояться 4 августа, в итоге произошла только 12 сентября, и к этому времени попытка Лоринга создать свою базу была сведена на нет быстро распространяющимися болезнями его войск, частично из-за все более холодной и сырой погоды, а частично из-за небрежного отношения даже к самым элементарным правилам гигиены. Ли сетовал на недомогание солдат. "Наши войска, я знаю, сильно страдают", - писал он Мэри. "Они сами навлекают на себя болезни, не выполняя того, что им говорят". Вероятно, это было правдой; но все же Ли, которого Конгресс Конфедерации только что утвердил в звании полного генерала, должен был лишь отдать приказ о том, что необходимо принять санитарные меры предосторожности, вырыть уборные и запретить солдатам гадить в ручьях или пить ниже по течению от мест водопоя лошадей - элементарные правила для армии со времен Римской империи, - но он этого не сделал. Проявление вспыльчивости или хорошо поставленная угроза могли бы помочь, но Ли терпеливо ждал, пока Лоринг подготовится, и мирился с тем, что, как он прекрасно знал, было полным отсутствием профессионализма у офицеров Лоринга, в то время как в семидесяти милях к югу ревность и злобное отсутствие сотрудничества между Уайзом и Флойдом грозили открыть долину Канавы для федералов. В результате левый фланг Лоринга и его линия коммуникаций окажутся под ударом, а в северо-западной Вирджинии наступит катастрофа.

Дуглас Фримен, преданный поклонник Ли, винит во всем этом тот факт, что до сих пор Ли "жил с мягкими людьми, где добрые чувства и внимание к чувствам других были частью благородства", и что это делало его неспособным иметь дело с людьми "кислыми или самовлюбленными". Безусловно, в этом есть доля правды, но Ли к