узнал этот смех. Это был Джет!

Потом смешок прозвучал прямо за дверью камеры. Мгновение спустя я услышал лязгающие звуки, когда дверь была отперта и не заперта на засов. Дверь распахнулась на скрипучих петлях.

В дверях появился Джет. Улыбаясь и хохоча, он подбежал ко мне и обнял.

— Джет, что с тобой?

Он заговорил так быстро, что я с трудом разобрал слова. — Я сошел с корабля, как только появилась возможность, как ты и велел, и спрятался на стропилах здания таможни, потом забрался на крышу и смотрел, как уплывает « Медуза», а потом я увидел царскую ладью - и ты был на ней! Я побежал к хозяину и сказал ему, что ты, должно быть, еще жив. И я оказался прав!

— Но, Джет, что ты здесь делаешь?

— Она настояла, чтобы хозяин пришел за тобой и умолял о твоем освобождении.

— Она?

— Ты знаешь! Кто еще может заставить хозяина сделать все, что она пожелает?

Джет оглянулся через плечо и указал на Аксиотею - настоящую Аксиотею, - которая стояла в дверях. В такой убогой обстановке ее красота казалась еще более изысканной. Выглядя немного настороженной, она вошла в тускло освещенную камеру, мгновение спустя за ней последовал Тафхапи.

Их взгляды были прикованы сначала к Джету, а затем ко мне. Оба кивнули, признавая, что Джет был прав: вот я и вернулся из своего путешествия, но оказался под царским  арестом. Затем, когда они стали осматривать остальную часть камеры, их взгляды остановились на Артемоне, который уставился на них с выражением крайнего изумления.

Аксиотея ахнула. Тафхапи напрягся и отшатнулся.

— Брат!!! - воскликнула Аксиотея.

— Сын! - прошептал Тафхапи.

Сбитый с толку, я переводил взгляд с одного лица на другое. Джет, казалось, был так же озадачен, как и я.

Мгновение спустя в камеру вошел Зенон, а за ним царь Птолемей, который едва протиснулся в дверной проем. Я пришел в ужас.

XXXVIII

Аксиотея подбежала к Артемону и упала на колени прямо на  грязную солому. Она обвила его своими тонкими руками и разрыдалась.

— Мой дорогой, милый брат, как давно это было! Как я скучала по тебе! Я думала, что больше никогда тебя не увижу.

— Лучше бы ты так и сделала, — пробормотал Артемон сдавленным от волнения голосом. Он попытался ответить на ее объятия, но цепи помешали ему. — Моя сестра Артемизия! Почему ты здесь? И почему ты с ним? — Он сердито посмотрел на Тафхапи, который держался на расстоянии, отводя глаза и заламывая руки.

— Эта девушка... — прошептал я. — Эта девушка - Артемизия, твоя сестра-близнец? А Тафхапи – ваш отец?

Камергер стукнул посохом о каменный пол, требуя внимания; — Отойдите от пленника, девушка! Для вашей же безопасности...

— Не будьте смешным. — Аксиотея бросила на Зенона испепеляющий взгляд. — Мой брат никогда не причинит мне вреда.

По кислому выражению его лица я понял, что камергер, так же, как и я, был сбит с толку . Он был не из тех, кто любит сюрпризы. — Какие бы отношения ни были у тебя с  Кукушонком, девушка, это не причина, по которой царь пришел сюда. Сначала мы разберемся с текущим делом. Тафхапи, ты пришел к царю этим утром, чтобы срочно просить об освобождении другого заключенного, римлянина, который называет себя Гордианом. Это действительно тот человек, которого ты имел в виду? — Он указал на меня своим посохом. — Я дернулся назад, чтобы он не ткнул меня в нос.

Ошеломленный, Тафхапи взглянул на меня и кивнул.

— Ты сказал, что этот Гордиан приходил к тебе некоторое время назад в поисках информации о своей украденной рабыне - девушке, с которой его вытащили из гавани. — При этих словах я увидел, как загорелись глаза Артемона. — Ты говоришь, что навел его на след банды Кукушонка, и в качестве попутчика отправил с ним своего мальчика-раба. Это так?

Тафхапи кивнул.

— Значит, когда Гордиан сказал нам, что его единственной целью в банде Кукушонка было возвращение своей собственности, он говорил правду?

— Насколько я знаю, - прошептал Тафхапи.

— Однако есть осложняющий фактор, - сказал Зенон. — Мне показалось знакомым имя «Гордиан», и, конечно же, среди документов в моем кабинете есть ордер на арест этого человека, выданный отцами города Канопуса по обвинению его в убийстве и воровстве. Говорят, здесь замешан рубин ...

— Это ложь! — сказал Джет. — Римлянин никогда никого не убивал и не грабил.

— Помолчи, пока тебя не спросят, раб! — Зенон сердито посмотрел на Джета, который спокойно смотрел на него. Отрешенный Тафхапи, казалось, был не в состоянии вмешаться, и в течение долгого времени все в камере стали свидетелями необычного зрелища: мальчик-раб и камергер царя Египта  стояли уставившись друг на друга – кто кого переглядит.

Зенон, наконец, моргнул: — Ладно, говори, мальчик! Ты пропутешествовал бок о бок с этим римлянином все время?

— Днем и ночью, - сказал Джет. — Он самый храбрый человек, которого я когда-либо встречал. Он спас нас от Голодного крокодила, затем от Дружелюбного гиппопотама! Он одержал верх над Мангобблером и подружился со львом Чилбой...

— Нас не интересуют звери, с которыми вы могли столкнуться в своих путешествиях. Этот человек убил набатейского торговца в Канопусе? Затем он присоединился к банде Кукушонка? Принимал ли он участие в преступных деяниях?

Я затаила дыхание. Минутой назад мне казалось, что Джет стал моим спасителем, заставив Тафхапи прийти сюда, чтобы защитить меня. Теперь, одним неосторожным словом, Джет  мог ускорить мою казнь.

Джет расправил плечи, выпятил челюсть и упер руки в бока. Он обратился не к камергеру, а непосредственно к царю, глядя ему в глаза: — Набатейца убил владелец гостиницы в Канопусе, а не римлянин. Да, он притворился, что присоединился к банде Кукушонка - это правда. Но он сделал это только для того, чтобы спасти свою жизнь и мою. Его единственной целью было