гораздо больше арабских текстов, которые в свою очередь углубляли эти арабизирующие процессы. Несколько лет спустя король Египта Фарук подарил более четырехсот арабских книг Чэнда Шифань Сюэсяо (Чэндаской нормальной школе) в Пекине. Основанная в 1925 году в противовес другим новым учебным заведениям для мусульман, появившимся в других странах Азии, школа была призвана воспитывать современных китайско-мусульманских патриотов, используя учебный план, сочетающий ориентированные на арабский язык исламские исследования с естественными науками, математикой, историей и английским языком. Выпускники использовали последний как лингва франка для установления контактов с собратьями-мусульманами в Индии, Малайе и даже в Голландской Ост-Индии (ныне Индонезия). В 1931 году школа также начала отправлять выпускников на учебу за границу, в Египет, Индию или иногда в Турцию. Там они погружались в изучение языков исламской Азии.

 

Между признательностью и полемикой, снова

Однако эти межазиатские мусульманские связи также были сопряжены с полемическими издержками, которые в других странах несли связи с печатной публичной сферой. Как и в Египте, студенты в Индии переводили для "Юэхуа" статьи из процветающей периодической печати на урду. Хай Вэйлян, студент, прибывший в Калькутту с английским разговорником, сделал несколько переводов с урду, в том числе статью, описывающую идеи влиятельного индийского поэта-философа сэра Мухаммада Икбала, который служил мусульманским аналогом Тагора. Однако более широкое распространение в Индии получило миссионерство мусульманской секты Ахмадийя, которая к 1921 году имела там по крайней мере одного представителя, по имени Гулам Муджтаба. Вскоре Ахмадийя создала более официальный миссионерский форпост в Гонконге под руководством Юнуса Ахмада Мохидина, который в 1926 году опубликовал китайский перевод Корана, основанный на английской версии его коллеги, мусульманина-ахмадийца и уважаемого члена лондонского Либерального клуба Мухаммада 'Али (1874-1951). Следуя методам, перенятым у христианских миссионеров, Мохидин распространял различные другие публикации Ахмадийи, используя те же приемы раздачи бесплатных копий. Также стали появляться китайские переводы целых книг Ахмадийи, таких как "Мусульманский катехизис" Мухаммада Манзура Илахи (переводится как "Да вэнь"). Труды Ахмадийи также попали в китайские журналы, такие как "Юэхуа", "Чжэндао" ("Справедливость") и "Чжунго хуэйцзяо сюэхуй юэкан" ("Китайский мусульманин"), редакторы которого переводили статьи из "Исламского обозрения" Ахмадийи, издававшегося в Лондоне. К 1930-м годам, когда китайско-индийские связи все чаще проникали в Лондон, "Исламское обозрение", в свою очередь, стало включать статьи, присылаемые по почте из Китая.

Тем временем Ха Дечэн, влиятельный лидер шанхайских китайских мусульман, посетил Индию и был впечатлен усилиями ахмадийцев по продвижению ислама, не в последнюю очередь благодаря переводу Корана Мухаммадом 'Али. Эти усилия по самопроектированию были связаны в основном с лахорским отделением ахмадийцев, которые считали своего пенджабского основателя Мирзу Гулама Ахмада скорее "обновленцем", чем "пророком" или "мессией". Однако эта тонкость не всегда была очевидна. В арабском журнале "Аль-Манар", который читают китайские мусульманские реформаторы, передовой сирийский салафит Рашид Рида издал фетву, осуждающую перевод Корана Мухаммада 'Али на том ошибочном основании, что он был последователем мессианской кадийской ветви Ахмадийи.

Отправляя статью из Лакхнау в ведущий китайско-мусульманский журнал "Юэхуа" в 1932 году, Хай Вэйлян также участвовал в этих дебатах, предостерегая своих соотечественников от чтения работ "гетеродоксальных" ахмадийцев и призывая их сосредоточиться на изучении реформистских арабских текстов, печатавшихся в Каире. Критикуя последователей Мирзы Гулама Ахмада за подрыв мусульманского единства путем распространения сектантства, Хай также отсылал читателей к антиахмадийским статьям в ближневосточных журналах. Поскольку китайско-мусульманские реформаторы уже вели споры со своими традиционалистскими суфийскими единоверцами на родине, импорт споров об Ахмадийе привлек мусульманский Китай в полемическую общественную сферу. Это стало неожиданной ценой их открытия более широких и порой обескураживающих форм ислама в Азии.

Полемика вокруг перевода Корана Ахмадийи влилась в растущее число споров о том, как лучше перевести Священное Писание на китайский язык. Эти разногласия опирались на более чем столетний опыт миссионерских переводов Библии на китайский язык. Для мусульман Китая эти усилия христиан стали особенно актуальны в начале XX века, когда Китайская внутренняя миссия начала распространять христианские трактаты и Библию на арабском языке. После Всемирной миссионерской конференции 1910 года было основано несколько новых организаций, ориентированных на китайских мусульман, которые стали проникать вглубь страны из портов, где заключались договоры, используя расширяющуюся железнодорожную систему. Тексты, первоначально напечатанные для Ближнего Востока, теперь раздавались в городах внутренних районов Китая, указывая на все более широкий охват азиатской общественной сферы и роль христианских миссионеров в ней.

Как и в предыдущие годы в районе Бенгальского залива, китайско-мусульманские религиозные лидеры вступали в публичные дебаты с миссионерами, которые использовали методы проповеди на местных языках и печатания Священного Писания, впервые разработанные в Индии, что побудило китайских мусульман ответить на это контрдоказательствами из Корана.

К январю 1916 года распространение этих дебатов привело к тому, что триста мусульманских лидеров со всего северного Китая собрались в Пекине на конференцию (которая сама по себе была заимствованием миссионерских методов), чтобы принять решение о коллективном ответе. Два года спустя Сюй Юйи, китайский мусульманин из Хунани, напечатал памфлет, предназначенный для ответа миссионерам. Сочетая мусульманский катехизис с подробным ответом на христианскую критику, который завершался изложением коранической версии жизни Иисуса, памфлет напоминал ранние мусульманские оттиски из Калькутты. Полемика Сюй Юйи быстро прошла через три переиздания, только чтобы вызвать более широкий отклик со стороны более организованных христианских миссий.

Однако более серьезным ответом китайско-мусульманских лидеров на действия миссионеров стало расширение общественного доступа к Корану как альтернативе огромному количеству китайских и арабских Библий. Короткие рукописные китайские учебники по Корану существовали веками, но они охватывали лишь около 3 процентов его содержания. На фоне возросшей евангельской активности 1920-х годов и возросшего национального самосознания, последовавшего за антиимпериалистическим движением Четвертого мая 1919 года, быстро появилась конкурирующая последовательность Коранов на китайском языке.

Однако эти начинания в области межазиатского перевода Священного Писания вызвали новые разногласия. Первый полный китайский Коран, опубликованный в декабре 1927 года, был быстро отвергнут как вдвойне лишенный аутентичности. Его переводчик Ли Тиечжэн не только не был мусульманином, но и не умел читать по-арабски, что вынудило его полагаться на японский перевод Сакамото Кен-ити, основанный на викторианском английском переводе преподобного Джона Медоуза Родуэлла. Впервые опубликованный в 1861 году, перевод Родуэлла был призван помочь христианскому самопродвижению, хотя и путем улучшения понимания ислама: как он заявил в своем предисловии, "линия аргументации, которую должен принять христианский миссионер в общении с мухаммаданцем, должна заключаться не в нападении на ислам как на массу ошибок, а в том, чтобы показать, что он содержит фрагменты разрозненных истин - что он основан на христианстве и иудаизме, частично понятых. По иронии судьбы, первый