его, далижан (Тарик снова не стал поправлять), пешком шел. Только теперь маркиза предусмотрительнее стала. Кроме всего, устроила ему еще «ленивые ноги». Это один из егерей, что раньше воевал в солдатах, где-то в далеких землях видел, посоветовал ей, и маркизе понравилось. Надрезают человеку пятки и насыпают туда мелко резанного конского волоса. Когда заживет, человек ковыляет так, что его самая ленивая улитка перегонит. Лекарь такое делал впервые, но справился хорошо. Только студиозер оказался хитрее. Прикинулся, будто смирился, а сам ненастной ночью докултыхал до конюшни и вывел неоседланного коня — он на коне ездить умел, как все дворяне, и захудалые тоже. Только далеко не ускакал... Говорили потом: если б он сторожа при конюшне убил или оглушил, хватились бы не сразу. А так сторож поднял сполох, подхватились егеря, быстро его догнали, с коня сшибли, в замок привели. Он в злости наговорил маркизе таких поносных слов, что она его велела сразу убить, не потешась и не мучая. Это две недели назад было, маркиза скучала и совсем остервенела — никого не попадалось подходящего. А тут ты подвернулся... Я не слышала, чтобы об этом говорилось, но маркиза, к бабке не ходи, велит и тебе «ленивые ноги» заделать...

Все это говорилось равнодушно, безучастно, даже скучающе, и оттого стало еще жутче. Тарика холодный пот прошиб, он не сразу смог говорить — и поразился, как убито и потерянно звучит его голос:

— А ты не врешь?

— Очень мне нужно тебе врать, с какой выгоды? — пожала Ялина плечами с тем же смертельно равнодушным видом, и ее тон убеждал лучше любых пылких клятв. — Мне тебя, красавчик, самую чуточку жалко, вот и хочу, чтобы ты сразу свое положение уяснил и пожил подольше. Ты пойми: что захочет маркиза, то с тобой и сотворят незамедлительно. Так что привыкай, коли уж судьба твоя такая! А то будет тебе Кровавое озеро...

— Это еще что такое?

— А это такое озеро, неподалеку отсюда, посреди горушек, на маркизиной земле. Маленькое, но глубоченное. В старину ходили сказки, будто оно вовсе бездонное и ведет в бескрайнее море, что землю омывает, потому вода вглубь и не уходит, а новый писарь говорил, что так оно и есть, только море — на другой стороне нашего мира, который круглый как арбуз. Мужики ему не поверили и посмеялись: говорят, иные бывали и в дальних деревнях, и в губернском городе, а один даже в столице. И везде едешь-едешь, а земля плоская, как доска, и никакой круглости, только горушки, а они опять-таки не круглые. А я в сомнении. Когда еще нежульканной девчонкой начала убирать этот... как-бы-нет маркиза, у него там стоял такой громаднющий шар, и мне стало любопытно. Маркиз со слугами был прост. Он мне рассказал, что это маленькое подобие нашего мира, круглого как арбуз. Я тогда решила, что он потешается над глупой девчонкой, но и потом, когда вошла в девичьи года, от него то же слышала, и другие тоже. Маркиз не имел такой привычки — шутки выдумывать. И все же сомнительно мне: если мир круглый, почему реки вниз не стекают? И как на той стороне люди держатся, не падают? И вниз головой ходят? Вот ты грамотный столичный житель, объясни, как так получается?

По совести признаться, Тарик и сам не знал, почему так получается, и никто не знал — ни студиозусы, ни отец Михалик, ни, надо полагать, сам великий открыватель круглости мира Гаремат Карарий, иначе непременно написал бы об этом в своей книге, краткое извлечение из которой известно каждому Школяру первого года обучения. Все сходились в одном: коли уж открытие Карария одобрено церковью, значит, так оно и обстоит. И это Создатель так устроил, чтобы реки не стекали с нашего круглого мира, а люди на противолежащей стороне шара ходили вниз головой и не падали. Безгранично могущество Создателя.

Но никак не время читать этой деревенской девке урок по мироустройству: о другом надо думать. О себе. Искать пути к спасению — не может же их не быть!

— Потом расскажу, — нетерпеливо сказал Тарик. — Так что там с озером не так? Название у него... неприятное какое-то, в деревнях такие без причины не дают...

— Еще бы! Когда после смерти мужа маркиза пустилась в блудные выкрутасы, велела померить, какая там глубина. Плавали на лодке, в нескольких местах бросали землемерную веревку с узлами, только теперь к гире привязанную. Оказалось, озеро вовсе не бездонное, просто глубоченное. Как бы это... — Она старательно наморщила лоб. — Я циферок не знаю, но мне растолковали... Замок у нас в три этажа, с чердаком и высоченной крышей. Ежели на дне озера поставить один на другой полдюжины таких, конек верхнего все равно до водной глади чуточку не достанет. Вот и начали ночью бросать туда всех, кого маркиза велела замордовать. Там их много на дне... У озера было старинное название, но, когда весть разошлась, его стали называть Кровавым (с оглядочкой: ежели соглядатаи узнавали и доносили — людей пороли нещадно, в кровь). Там раньше много рыбы водилось, ловили для маркиза, и самые отчаянные парни ночами ходили с удочкой, а потом в чащобе коптили и вялили — дома же не приготовишь, соседи непременно унюхают, и может донести кто-нибудь. Маркиз был добр, но нарушителей своих старинных привилегий он наказывал, хоть и не так зверски, как потом

маркиза. Теперь туда никто в здравом уме рыбу ловить не пойдет, даже если вдруг маркиза разрешит. Понятно же, чем рыба, кроме обычной своей добычи, пропитывается... Соображаешь теперь? Если рассердишь маркизу — булькнешь в Кровавое озеро, и рыбы тебя быстренько обсмоктают до шкилеты. Так что прикидывай, как прожить подольше. Может, раньше бы она тебя и отпустила, как того лудильщика, когда надоела ей игрушка, — но уж ежели тебе в пятки насыпят конский волос, куда тебя такого отпускать? Чтобы ты в городе начал ходить и жаловаться? Ноги твои — алмазное доказательство, сам должен понимать...

Чувствуя, как все тело прошиб противный липкий пот, Тарик спросил, не узнавая своего голоса, ставшего севшим, хриплым, чужим:

— И когда они собираются со мной это проделать?

— Легко прикинуть, — немедля ответила Ялина. — Так бы Лекарь за тебя взялся с ножиками уже завтра. Но