Шрифт:
Закладка:
– Ублюдок, – тихо сказал Соул. – Если бы не Трикси…
Тейт задумчиво потёр щёку, затем посмотрел на свою ладонь.
– Ну-у, это я Маронга вырубил, что ли? Он сам.
Воздух затрещал от обжигающей ярости. Ох, сейчас бы нырнуть с головой в океан…
– Я говорил сейчас не о Маронге, Танеси Тейт. Но в следующий раз потрудись предупредить об опасности заранее. А не тогда, когда уже другого выхода не будет, – отчётливо произнёс Соул и, припадая на одну ногу, заковылял за Лиорой к берегу. Остановился, плеснул в лицо водой. – Ты не один. И отвечаешь не только за себя.
Тейт обернулся ко мне – инстинктивно… ощупывая взглядом, ловя взгляд. А я опустила глаза. Концы шарфа медленно колыхались под водой; слишком тяжёлый, чтобы всплыть, но недостаточно, чтобы утонуть.
Я не могла смотреть прямо, потому что в глубине души знала: Соул прав.
Дядя Эрнан старательно делал вид, что страшно занят: отряхивался от налипших там и сям водорослей, ругался, отжимал рукава и снова мочил их… Как он умудрился незаметно пнуть меня в голень – загадка.
Мозги прочистило мгновенно.
Шаг, второй, третий – и я крепко обняла Тейта.
– Ты безответственный идиот, – прошептала я ему в шею. Накатила очередная волна и едва не захлестнула нас; ухо теперь гудело, а во рту был солёный привкус. – И никак не можешь понять простой штуки: ты ведь правда не один. Тебе доверяют, хотя ты иногда этого не стоишь, засранец. За тобой идут – даже на невозможное. Что, кто-то попросил предварительных доказательств, что твой огонь может провести нас сквозь гаюс? Тебе верят, Тейт, – отстранилась я и поймала его взгляд. В тёмных зрачках дрожали алые огоньки. – Может, и ты уже прекратишь испытывать всех вокруг на прочность и примешь наконец как данность, что у тебя есть друзья?
Он прикусил губу, потом открыл и закрыл рот, словно воздуха не хватало.
– Я… пойду. Надо узнать, что с Маронгом. Ты…
Он так и не договорил, что – «ты». Просто посмотрел невозможными глазами, чмокнул в щёку и умчался, чуть из воды не выпрыгивая. Мне хотелось догнать его, но Эрнан не позволил – поймал за край шарфа и вполголоса попросил:
– Задержись. Это важно.
Ещё бы. Таким тоном неважные вещи не говорят.
Накатившая волна толкнула в плечо. Прядь волос перекинуло поперёк лица; я ощущала её, как маску.
– Что случилось?
– Помнишь, около Лагона за нами наблюдали? – осторожно произнёс Эрнан, понизив голос. Я кивнула. – В пещерах ощущение чужого присутствия исчезло. Кем бы они ни были, наблюдатели, нассова трава оказалась для них достаточно серьёзным препятствием. В древнем городе мне однажды померещилось что-то, но сразу пропало. Я не понял, что это было, но стал более внимательным… И вот теперь. Когда мы начали падать, и даже твоя хладнокровная подруга запаниковала, я снова почувствовал, и оно было уже отчётливей. Это зов, Трикси. Кто-то подавал сигнал нашим преследователям.
У меня внутри всё перевернулось. Наверное, волны окатывали нас опять и опять, но я не чувствовала. Лицо у дяди было странным; прежде мне не доводилось видеть такого выражения – морщинка между бровями, побледневшие и словно более тонкие губы, а глаза тёмные и блестящие.
– Это сделал…
– Нет, не Соул, – мягко перебил меня Эрнан. – Его сразу отшвырнуло в сторону, а источник ментального крика находился совсем рядом. И знаешь, что самое отвратительное, Трикси? Я не смог его локализовать. Я не знаю, кто предатель, Трикси… Ты понимаешь? Он сумел обмануть меня.
…И только тогда я осознала резко, вспышкой, что значило выражение его лица.
Эрнан был в ярости.
Глава 20
Убийственная токсичность сомнений
Свойство человеческой натуры ожидать худшего – от незнакомцев, от друзей, от себя самого. Иногда является проявлением не болезни, а обострённой интуиции.
Из свитка «Загадки Лагона»
Я проснулась от всепоглощающего ощущения скорой катастрофы.
И вроде бы никаких предпосылок… Раскинувшийся на два километра купол не фиксировал в округе ничего живого, кроме ночного зверья, но даже оно сторонилось нашего лагеря: мы, маги, были самыми опасными тварями на побережье. Сильно пахло морем, солоновато-сладкими ночными цветами, немного слабее – дымом, шергой, сохнущей одеждой. Небо к востоку уже посветлело; над океаном вдалеке парила большая птица, а где-то ужасно далеко звенела песня сойнаров, и от неё внутри становилось легко и тревожно, как от гудков поезда в ночи.
Звук, который я вряд ли когда-нибудь ещё услышу…
Тейт обнимал меня во сне поверх одеяла, горячий, бледный, сильный и какой-то сосредоточенный, что ли. Я приподнялась на локте, разглядывая его; отвела с лица пряди волос, поцеловала влажноватый лоб и попыталась встать.
– Ты куда? – спросил Тейт абсолютно бодрым голосом, поймав меня за руку.
– У костра посижу, – ответила я рефлекторно и подумала, что, да, как ни странно, именно этого мне сейчас и хочется – к огню. – Спи пока, скоро вернусь.
Он сонно завозился, стискивая ногами одеяло. Хватка на моём запястье ослабла.
– Угу… А ты не исчезнешь?
Я даже растерялась на секунду.
– Да вроде не собираюсь… А ты?
Он глянул на меня из-под ресниц – рассеянный свет выхватил только белизну белков – и сказал:
– Не знаю.
А затем отключился, переходя из состояния бодрствования к забытью быстро, как машина. Я то ли перекатилась, то ли отползла в сторону – под ногти тут же набился мелкий песок – и наконец вспомнила, что же мне такое муторное приснилось.
Тот вчерашний эпизод с гаюсом.
Только во сне всё закончилось по-другому. Тейт протянул руку, отпуская пламя, оно докатилось до границы – а затем вдруг пошла обратная волна густой синей пены, и время точно остановилось. Я очнулась до того, как началась самая жуть, но успела увидеть, как опадает пустой рукав.
Взгляд у меня, как намагниченный, потянулся к Тейту. Вообще сейчас у него одежда без рукавов…
– Бред какой-то, – пробормотала я, растирая щёки. – Эмпат и ночные кошмары,
