Рас хотел дотронуться до меня, но его остановила Маришка очередным ударом тетради:

– Уйди с глаз долой.

– Я все объясню…

– Не хочу тебя видеть, – подтвердила я.

После обеда Маришка помогала мне собирать вещи. Хоть переезд был временный, но пришлось собрать все. Судя по рассказам однокурсниц, нижний уровень не то место, где хотелось бы жить нормальной девушке.

– Там обычно живут либо двоечники, либо хулиганы, – разъяснила Маришка, укладывая в чемодан Ольгины блузки. – Сейчас там никого нет.

– Уже есть, – напомнила я.

Подруга яростно затолкала очередную шмотку.

– Ты только не думай, что Бартос это сделал из личной неприязни. У нас за шпаргалки здорово наказывают. Мол, маг-недоучка – бомба замедленного действия. Лучше признать, что чего-то не знаешь, чем потом всем вредить. Хотя да… Бартос урод! Ненормальный, его даже другие преподы, кажется, недолюбливают.

Может быть, может быть…

Я призадумалась.

– Так вы же мне помогаете, колдуете…

– Это вынужденная мера. А вот сегодня Рас подставил тебя наглым образом. Надо было у него спросить, чего он этим добивался.

– Я сама у него спрошу.

Мне не хотелось переезжать не только потому, что я привыкла к роскошной комнате с личным санузлом и гардеробной. Мне хотелось быть с Маришкой, она хоть не совсем моя, но все-таки самый родной здесь человек.

Большинство вещей пришлось сдать в камеру хранения. Кое-какие мелочи, вроде немногочисленной косметики и любимой плюшевой овечки, Маришка припрятала у себя.

Я стояла на первом этаже общежития, держа небольшой баульчик с чужой одеждой и сумку с учебниками. Через некоторое время ко мне спустился Рас с таким же набором вещей. Он хотел забрать у меня одну из сумок, но я из вредности не дала. Пусть видит, как я на него обижена.

Ровно в назначенный час к нам подошел комендант общежития, милейший старичок в набитой всякими мелочами жилетке с объемными карманами. Студенты называли его просто и по-домашнему – дядя Сава.

– Что же вы такого натворили, мохнатики? – непритворно вздыхал он, доставая из своего стола связку ключей. Наверное, в карманах им места не нашлось.

А что я ему скажу? Мне, отличнице, на легком тесте подсказывал другой отличник? Рас тоже не спешил с ответом.

– Неужто на парах целовались?

О да, и за это нам выделили отдельное помещение для поцелуев.

Дядя Сава повел нас вниз, в подвал. У меня внутри все похолодело. А вдруг там карцер?

Контраст между первым этажом и подвалом был очевиден: необжитый, никакой мебели. Только каменный пол и стены с облупившейся болотной краской.

Старик гулко хлопнул в ладоши. Вдалеке замерцал один-единственный светильник. Комендант недовольно цокнул языком.

– Ничего не работает, а чинить здесь запрещают.

Он стал в полумраке отпирать дверь, которую я сразу не заметила. Она практически слилась со стеной, так как была выкрашена в тот же противный цвет.

– Отдельных комнат для мальчиков и девочек не предусмотрено, – извиняющимся тоном продолжил дядя Сава. – Ты уж не обижай ее, мохнатик.

– Не буду, – пообещал Рас.

Что-то не верится.

Дверь отворилась нехотя, с протяжным стоном. Я с опаской заглянула внутрь.

Меньше всего это напоминало жилую комнату. Повсюду валялся разного рода хлам: сломанные парты и стулья, нечто, отдаленное напоминающее кровати. Под единственным окном, через которое с трудом угадывалось время суток, лежали грудой тряпья старые занавески. Справа от входа почему-то висел сетчатый гамак.

И все это под толстенным слоем пыли.

Неужели нам здесь предлагается жить? Это какая-то глупая шутка, сестра про свою общагу таких ужасов не рассказывала. Хотя, учитывая, что отличники живут в шикарных условиях, а остальные – в хороших, такой вариант напрашивается сам собой.

Дядя Сава ушел, оставив нас, как он выразился, обживаться, и напоследок попросил не жечь свечи. Наверное, боялся, что мы пожар устроим.

Рас вошел первым, я обреченно поплелась следом. Фу, даже сумки поставить боязно, уж очень грязно.

– Это ненадолго, – попытался утешить меня Рас. – Мы здесь будем только ночевать, до отбоя можно в общей комнате сидеть.

Я безуспешно искала место, где можно приземлиться. Гамак не вызывал доверия.

Кто вообще придумал, что среди мусора можно спать?

Рас достал из своей сумки небольшую лампу вроде ночника. Он сразу включил ее и поставил на облезлую этажерку. Стало чуточку светлей. Я разглядела у стены разрисованную грифельную доску с отломанной створкой и пожелтевшие плакаты со схемами превращений.

Воспользовавшись моей растерянностью, парень отобрал у меня вещи и положил на свободное от хлама место.

– В первом семестре я попал сюда вместе с Рудольфом, – разоткровенничался Рас. – Мы тогда пошалили немного. Неделю здесь обретались. Художества на доске – наши, и гамак мы с ним повесили. Садись!

Я осторожно присела на гамак, все-таки он был менее пыльным. Крепления подозрительно заскрипели, но выдержали.

– Может, вам, мальчишкам, жить без удобств по приколу, только я – девочка. Не надо меня радовать своими радостями. Мне здесь плохо.

– Это так задумано. – Рас по-хозяйски поправлял матрас на кровати. – Подвал мотивирует на исправление, хорошую учебу и перевоспитание.

– Неправда. От этой жути только руки опускаются.

Зря это вслух сказала. Теперь я не смогла сдерживать слезы.

– Ты знал, что так будет! Зачем ты так со мной? Что я тебе сделала?

Рас присел передо мной на корточки, тронул за колено.

– Оль, ну не плачь.

Я шлепнула его по руке.

– За что ты меня так ненавидишь? Я думала, ты хороший, а ты издеваешься!

– Я люблю тебя.

– Врешь! Ты любишь Ольгу, а я для тебя злой двойник, занявший ее место.

– Я люблю тебя, – упрямо повторил Рас. – И Ольгу. И Маришку. Всех люблю. Я вообще очень любвеобильный.

Ах, он еще и глумится!

– Ты вечно меня обижаешь. То в крысу превратил, то усыпил, теперь вот подставил! Только не говори, что это от большой любви.

– Я себя тоже подставил, – сказал он. – Все девчонки на курсе теперь считают меня козлом и сволочью. Но я не мог бросить тебя одну.

Какие мы благородные, поступили по-рыцарски.

– Да с таким другом, как ты, никаких врагов не нужно.

Рас опять попытался дотронуться до меня.

– Я все сейчас объясню.

– Не желаю ничего слушать.

– Но Оля…

– Исчезни!

Мое желание сбылось странным образом. Рас пропал в ослепительной сфере, и на его месте появилась прекрасная черно-белая собака. Хаски!

Какая девушка не любит хаски?

На меня внимательно смотрели голубые глазки с черной подводкой, того и гляди, в душу заглянут.

Я чувствовала, что имею полное право его погладить. Да, я сердилась на этого тихушника, но собачьего Образа это не касалось.

Пес