— Что ж, пусть будет так. — тихо произнёс Яков, стараясь скрыть своё недовольство.

— Мне кажется, вы не совсем довольны? — спросил Самуил, изучая выражение лица священника.

— Ну что вы, я просто планировал её отправить на другую работу. Но, так уж и быть, перестрою свои планы. Я не имею права вам отказать, — учтиво улыбнулся Яков.

“В конце концов, он же немощный старик. Он ничего не сможет с ней сделать, а этот моряк ходячий монах.” — думал про себя священник в этот момент.

Как бы ни успокаивал себя Яков, однако ревность, сидевшая в глубине его запутанной души, не давала покоя. Эдна стала позже приходить, а во взгляде, ранее пустом и печальном, появился проблеск надежды и какой-то тайны.

Священник сходил с ума, изъедая себя подозрениями. Часто, во время их соитий, он выпрашивал показать, как её ублажает этот моряк, однако Эдна лишь вопросительно смотрела на Якова, а затем, впервые за всё это время, улыбалась, глядя в глаза её ненавистному ревнивцу.

Именно сейчас мужчина жалел, что Эдна не умеет говорить, иначе бы явно услышал едкую колкость в свою сторону. Это, безусловно, обидело бы его, но сняло бы все предположения, внеся ясность.

Но молчание его убивало. Подозрения без доказательств приносили душевные метания. Эдна не беременела, не приходила растрёпанная, никто не пускал сплетен, однако что-то всё же в ней изменилось. Что-то заставило её быть смелее, из-за чего Яков стал бояться этой незаметной служанки.

Самуил часто приходил в гости к Якову и, когда Эдна присутствовала при их разговорах, их взгляды не раз встречались друг с другом, а на лице Эдны появлялась лёгкая улыбка.

Однажды Яков не выдержал подобного, как он считал, оскорбления и, как только Самуил закрыл за собой дверь, грубо схватил Эдну и взял её силой, положив её на стол.

“Ты думаешь, я ничего не вижу? Ты прелюбодействуешь с ним! Думаешь, ты ему нужна? Да не нужна ты ему! Будь его воля, он бы уже был в одной могиле со своей женой и ребёнком! Если он узнает твоё прошлое и настоящее, то лично отправит тебя в бордель, куда тебе и дорога! Вот так он тебя ублажает? Да? Почему сейчас не улыбаешься? Потому сейчас не он, а я?”

Ревность настолько поглотила Якова, что ему казалось, что даже сейчас Эдна смотрит на него с презрением, однако с примесью тайны, которая заставляла чувствовать мужчину поражённым, глупым и слабым. Как будто перед ним представал облик злосчастной Энн.

Закончив своё постыдное дело, священник дал Эдне пощёчину. От неожиданности Эдна упала на пол, однако, спустя секунду, спокойно встала и, отряхнув свой наряд, спокойно ушла.

“Почему она не заплакала? Почему она не испугалась? Что с ней происходит?” — задыхался от злости Яков. — “Проклятый моряк! Неужели он так хорош? Да что бы она делала без меня? Почему? Почему она себя так ведёт? Почему она ушла без моего разрешения? Почему я испуган и не бегу за ней?”

На следующий день, когда Эдна отправилась, как обычно, на рынок, к отцу Якову неожиданно пришёл Самуил. Священник, ничего не подозревая, жестом пригласил моряка за стол:

— Чем могу быть обязан моему постоянному гостью? — любезно начал беседу отец Яков.

— Дело серьёзное. Я хотел бы поговорить об Эдне. — начал Самуил, многозначительно посмотрев на священника.

— И-и что же вы хотели бы обсудить? — голос священника предательски задрожал.

— Я всё знаю. Я знаю, что ты творишь с Эдной. Она же дитя. Если бы моя семья была жива, мой ребёнок был бы даже старше этого несчастного создания!

— Как? Она же не может говорить? Вы лжёте! Я священник! Я требую уважения к себе!

— Почему же вы тогда так беспокоитесь? — процедил Самуил. — Можно было бы спокойно сказать, что я наконец-то обезумел от горя. Но вы выдаёте себя.

— Как?

— Я много путешествую. У нас были разные работники: от должников и беглецов, до никому не нужных сирот. Среди них были и немые. Между собой они общались. Чтобы общаться с ними, я учился их языку.

Когда я прибыл домой, мой отец сразу объяснил, кто за ним сейчас ухаживает. Он заметил, что девушка чем-то напугана и попросил меня с ней пообщаться. Она не знала этого языка. Постепенно я обучал её этому языку.

Вот почему она опаздывала. Не из-за тех причин, которые вы надумали себе. Поверьте, меня никогда не посещали столь гнусные мысли.

Вы знали, что она любит сливы? Вы хоть что-нибудь о ней знали? Вас интересовала её душа? Вам было интересно, что она чувствовала?

Она мне всё рассказала! Мерзавец! Как гнусно ты с ней поступил! И ты смеешь носить рясу священника! Да ты дьявол!

— Ты ничего не сможешь доказать!

— Я сам своими глазами видел, что ты с ней делал. Я вчера как ты имел её на этом столе, за который ты сажал меня! Я видел твой голый зад и её задранные ноги! Как ты кричал ей эти гадости в лицо! Ты думал, что я занимаюсь таким же постыдным делом!

Я хотел вернуться, чтобы предупредить, что сегодня я не буду занят стройкой, но в окне я увидел это зрелище! Я не смел зайти, чтобы окончательно не втоптать в грязь честь Эдны. Всё, что она мне говорила, было сущей правдой!

И я стал тому свидетелем! Я не смог смотреть более и сбежал как трус. Для меня это стало ужасающим открытием! Сколько она терпела подобное издевательство к себе?

Благодаря общению с церковью я знаю куда обращаться.

Я написал в этот же день письмо епископу…

— Лжёшь! — закричал Яков. Охваченный страхом разоблачения, мужчина схватил нож и всадил в грудь Самуилу. Краткое “Ох” вырвалось у поражённого мужчины. Моряк обеими руками схватился за рукоять ножа, застрявшую в груди. Силы стремительно покидали его, и потому нож так и остался в груди Самуила. Мужчина скатился со стула на пол.

“Лишат сана…

Мерзавец…

Тебе конец…”

Лужа крови разрасталась, а глаза, ещё недавно горевшие огнём справедливости, потухли.

“Что же я наделал? Это конец! Это грех! Зачем? Я убил его! Зачем?!” — кричал Яков, испугавшись собственных действий.

В этот момент дверь открылась и в дом вошла Эдна с накрытой корзинкой, чтобы как можно дольше сохранить купленный кусок мяса. От увиденного, девушка уронила корзинку.

“Эдна. Я не убийца. Я не хотел!” — жалобно простонал Яков. — “Я испугался. Это ты виновата. Ты всё ему рассказала…”

Эдна взглянула на священника. Она не скрывала