— Не бойся, поедешь со мною, — Магнус демонстративно завязал шнурки на шее, расправил плащ — теперь все рейтары знали, что он взял девчушку под свою защиту, а это многого стоила. Затем усадил ее в седло и запрыгнул сам, один из воинов поддержал стремя, другой уже расправил поводья, держа коня под уздцы. Мальчишку подхватил сам комтур, посадив его сзади, и кавалькада пошла вперед, ведомая малолетним проводником. И вскоре остановились у большого дома — толстый хозяин вытаращенными глазами уставился на прибывшего со свитой молодого епископа.

Решив, что ковать железо нужно пока оно горячо, Магнус легко соскочил с седла, снял девчонку, которая при виде бывшего хозяина задрожала, и видя ее за руку подошел к бюргеру.

— Ты сказал, что изобьешь любого палкой, кто решится взять ее с братом под защиту. Вот он я — они мои люди, мне и защищать. У тебя есть на них купчая?! Я так и думал, что нет! Ах, вот и палки имеются!

Магнус говорил с напором, не давая оторопевшему хозяину, который от растерянности даже не преклонил колени, сказать ни одного слова. Зато у стены стояли две палки, причем одна со следами крови, ее и взял молодой герцог, а вторую бросил бюргеру. Повернулся к собравшейся толпе горожан, немцев и эстонцев, сам удивляюсь тому, насколько быстро стянулся народ к месту событий — видимо персона молодого герцога и нового епископа Эзельского вызвала нешуточные к нему симпатии.

— Вчера я сказал, что сиротки находятся под моим покровительством, но этот человек не прислушался к моим словам. Вот палка, которой он в кровь избил вот этого мальчика. Вся вина его в том, что он посмел вступиться за честь сестры, которую хотели лишить невинности! А где же мужчины, что честь и нравственность защищает ребенок! И это в Светлый Праздник — как вы могли на такое спокойно смотреть?!

Его слова будто хлестанули толпу, в которой собралось немало дворян с мечами. Улочка забурлила, послышались гневные крики, и в эту секунду завопил бюргер, сообразивший рухнуть на колени.

— Это оговор, ваша светлость! Оговор!

— Какой оговор, — Магнус стремительно обернулся, схватил бюргера за отвисший подбородок, — у тебя след зубов на руке, палка в крови, у мальчишки голова разбита. У девочки, иди сюда, Линда, след твоей пятерни на груди!

Толпа ухнула и заворчала, несколько немцев, по всей видимости, ратманов, приблизились вплотную и посмотрели. И один из них, самый почтенный, изрек хладнокровно:

— Так и есть! Карл, ты виновен! Такое недопустимо в Пасху, и наш епископ тебя правильно накажет! Это его право! Тебе нужно было подождать, а раз не смог, то надо сжечь на костре за святотатство и разврат!

Собравшиеся горожане одобрили решение громогласными криками, особенно женщины — представление началось. Вот только в планы Магнуса аутодафе не входило, хотя он был поражен столь суровым, но справедливым решением. Ратманы правильно рассудили в соответствии с нынешними нравами — насиловать нельзя в праздники, в другое время претензий у судей нет, и потому все по закону. К тому же только полный святотатец и безумец будет посягать на живое имущество прелата.

— Я обещал заплатить пригоршню монет, — Карл судорожно говорил, толстые щеки обвисли, он дрожал как тростинка на ветру.

— Тут не выкуп, а наказание нужно, чтобы другим сластолюбцам было неповадно. Нельзя сироток обижать!

Магнуса устраивало только театрализованное представление. Говоря языком политиков из его времени, проведение пиар-кампании, благо повод оказался крайне удачный.

И он поднял голос:

— Наша земля принадлежит самой Деве Марии, а сироты находятся под ее покровительством. Кровь в этот день проливать нельзя, но наказание вынести нужно! У тебя есть палка, Карл! И у меня она есть — но пусть против тебя выйдет кто-то из собравшихся горожан, дабы показать тебе, что ты совершил плохой поступок в этот день! Впрочем, передаю твое дело почтенным судьям, я им доверяю!

Желающих помять бока Карлу набралось достаточно. Но тут старший из ратманов выступил, и поединок после его слов не мог уже состояться. Зато был достигнут такой эффект, о котором Магнус и не мечтал.

— Ты обещал пригоршню монет, Карл? Так, девочка? Солнце еще не заходит, и срок уплаты можно произвести — принеси кошель полновесного серебра, и пусть девочка возьмет оттуда столько, сколько вместится в ее ладонь. Я понимаю, Карл, ты хотел рассчитаться медью, но девочку взял под свой плащ наш мудрый и благочестивый епископ. Хвала Деве Марии, которая прислала нам такого повелителя!

Переждав несколько минут, пока стихли ликующие крики, ратман низко поклонился Магнусу, встал на колени и поцеловал ему руку. За ним данную церемонию совершили другие бюргеры — и стало понятно, что город полностью признал своего нового повелителя. Затем ратман откашлялся и вынес окончательный вердикт по этому делу.

— А потому расчет может быть произведен исключительно полновесным серебром. Хорошими иоахимсталерами богемской чеканки. И благодари нашего доброго прелата, сластолюбец — будь она горожанка, ты бы заплатил золотыми гульденами!

Улица взорвалась хохотом, глядя на землистое лицо бюргера, по которому ползли крупные капли пота…

Глава 8

— Ты завтра поплывешь с посольством в Пернов, потом обозом в Москву. Но по пути прибудете в Дерпт, где собирается царское войско. Там ты найдешь князя Андрея Курбского и вручишь ему мое письмо, собственноручно написанное.

Магнус говорил медленно, тщательно подбирая слова. К главному воеводе он не испытывал никаких симпатий. Зная, что тот скоро лишится своего влияния, и с другими деятелями Избранной рады, небольшого кружка советников молодого царя Иоанна, попадет в опалу. Наступит время опричнины — не самый хороший период в истории России. Или не наступит — тут как говорят сами русские — бабка надвое сказала, или вилами по воде писано. Интересные мысли, но в первую он долго не мог «врубиться» в молодости, хотя владел языком в совершенстве, пусть с ощутимым «прибалтийским» акцентом, про который ходит у восточных соседей масса анекдотов и колкостей, порой довольно неприятных.

— От этого письма зависит многое, так что береги его, а если возникнет угроза похищения или захвата, то уничтожь немедленно. Запомни — только в руки князя Андрея Михайловича Курбского!

— Я выполню ваше поручение, мой господин, — Иоганн Даве поклонился, взял свиток и внимательно осмотрел на печати. Такая обстоятельность Магнусу понравилась — тут не в доверии дело, а в серьезности — его доверенный человек убедился в