— А то как сядешь на трактор, так он и рассыплется под тобой. Без смазки.

Быстренько собралась компания, ребята подхватили Дианку под руки, но тут, запыхавшаяся, взволнованная, в класс влетела Катя:

— Дианка, там тебя какой-то молодой человек спрашивает!

— Какой молодой человек?

— Симпатичный!

«Наверное, Коля, — подумала Дианка, она ведь ему говорила, когда заканчиваются курсы, вот он и прикатил. — Молодец, Коля!»

Она быстро сбежала по лестнице, на ходу заплетая растрепавшуюся косу, выбежала во двор: возле старой липы, притулившейся у забора, стоял Юрий.

— Здравствуйте, — растерялась Дианка.

Вместо ответа он протянул ей две красные гвоздички:

— Поздравляю!

Дианка перебирала в руке гвоздики и не поднимала глаз.

— А как вы узнали?

— Тетя Маруся сказала. Комендантша.

— Значит, вы меня искали? А зачем?

Юрий немного помолчал.

— Чтоб попросить прощения. За тот случай в парке. Это такой народ, художники. Для них мать родная — натура.

Мимо них, стуча сапогами, прошествовала вся компания.

— Так мы тебя ждем! — напомнил Геннадий. Дианка не слышала.

— У меня тоже есть друзья, — сказала она Юрию, — три дуба в лесу. Дон-Кихот, Санчо Панса и Разбойник.

Сказала и ждала, что он ответит, ведь она никому до сих пор не рассказывала про свои дубы, ему вот рассказала, потому что поверила: уж он-то не будет смеяться, поймет, что и деревья тоже могут быть друзьями. И он понял это, улыбнулся и тихо пожал руку, словно еще раз прощения попросил. И глаза у него снова стали доверчивыми и синими.

Они вышли на улицу, еще не зная, куда и зачем они идут, но толпа тотчас же окружила их, поволокла куда-то. Люди шли, толкались, обгоняли их, ругались, но Дианка словно не слышала, не чувствовала ничего. Она видела лишь красные гвоздички в своей руке. Ветер шевелил лепестки, и гвоздики были похожи на два маленьких огонька. И она загораживала их ладошкой, чтоб не погасли.

Скоро они подошли к Днепру и, не сговариваясь, остановились на мосту. Далеко-далеко, куда уходила река, садилось солнце, и, хоть его не было уже видно, вода в реке тоже горела, как солнце. И в этой яркой горячей воде плыла лодка.

— Хочешь покататься?

Дианка не успела даже ответить, как Юрий уже сбежал по ступенькам к пристани и оттуда, снизу, позвал ее:

— Садись!

Они сели в лодку и поплыли навстречу закату, будто хотели догнать его, а рядом с ними по воде бежали прибрежные ивы, догоняли лодку.

Дианка нагнулась с лодки и зачерпнула в пригоршню воды.

— Дома я каждый день купалась. Вода на закате теплая.

Юрий не ответил: может, не услышал, может, о чем-то своем думал. И тихо было на реке, лишь вода чуть плескалась, стекая с весел. В воде отражалось небо, высокое, бездонное. И так захотелось Дианке нырнуть в эту благодать, что она не стала больше раздумывать. Быстро стянула с себя платье, бросила его на борт лодки:

— Гляди, я ныряю прямо в небо!

Вода шумно всплеснулась, но тотчас же и сомкнулась над ней, и долго-долго не было Дианки, будто и в самом деле она нырнула не в реку, а в небо.

Потом она вынырнула как раз посередине и, подняв в руке косу, помахала этой косой Юрию.

«Как хорошо! — думала она, плывя и нежась в теплой вечерней воде. — И звезды вместе со мной купаются. Вон их сколько высыпало на небе! Одна, две, три, четыре… Звезды ведь тоже, как и люди: им скучно по одной появляться. Звезды, звезды, что, если мне загадать на вас? Упадет хоть одна?»

Юрий догнал ее чуть не у самого моста, поплыл в лодке рядом.

— А ты чего? — крикнула ему Дианка. — Вода знаешь какая теплая! Как парное молоко!

— Я плавать не умею.

— Ой, горе, а еще художник!

Над водой очень быстро темнело, и Юрий сказал:

— Ладно, массы признали твой героизм: лезь в лодку.

Это в воде было тепло, а как вылезла Дианка из воды, зуб на зуб не попадет.

— Ой, холодно!

Юрий, ни слова не говоря, повернул лодку к берегу.

— Здесь неподалеку моя мастерская. Можно обсушиться.

Дианка было запротестовала, но Юрий прервал ее: — А ну, без разговоров! Шагом марш!

Мастерская и в самом деле оказалась близко, к тому же она была на самой верхотуре, и Дианка, пока взбиралась по крутой лестнице, успела почти согреться.

На последней ступеньке она остановилась:

— А может, неудобно, а?

Тогда Юрий взял ее за руку и почти силой втолкнул в дверь. Включил электрическую плитку:

— Сушись!

— А ты куда?

— Отогнать лодку.

Дианка подождала, пока затихнут на лестнице его шаги, и хотела снять платье, но что-то остановило ее, какое-то чувство, будто в комнате она была не одна. Она огляделась. И в самом деле: со стен мастерской, с серых огромных полотен глядели на нее люди, десятки, сотни людей. Им было тесно в этой комнате, и они куда-то шли, торопились, звали с собой.

— Здравствуйте, — сказала им Дианка. — Вот, например, тебя как зовут?

Это был молодой высокий парень, и чем-то он напомнил ей Колю, хотя Коля был гораздо меньше его ростом.

— Ну, если не отвечаешь, я буду звать тебя Колей. Ладно?

К тому времени, когда возвратился Юрий, она почти со всеми познакомилась, но все-таки спросила:

— Что это?

— Мое человечество, — ответил он и стал объяснять: — Вот это человечество спешит на работу, вот это купает детей, а это человечество идет на демонстрацию.

— И у каждого свой характер.

— Должен быть, — ответил Юрий, — но этого нет,

— Есть! — поспешила заверить его Дианка. — Пока ты отгонял лодку, я тут со всеми перезнакомилась. Вот видишь, у этого человека в душе какая-то боль, эта женщина счастливая, наверное, у нее родился сын, а вот этот старик вспомнил свою молодость и улыбается, ему хорошо.

— Да, но это еще далеко не характеры, — вздохнул Юрий.

Дианка не унималась:

— А вот этот парень забыл дома кепку. Но он и так хорош. Гляди, как ветер взлохматил его волосы. Ветер его любит.

Она обернулась к Юрию и внимательно поглядела на него.

— А я и не подозревала, что ты художник. Настоящий. Без козы.

— Без какой козы?

— Ну, которая по мостику бежала. Ты любишь людей, а, по-моему, это главное. И как хорошо ты их называешь: «человечество торопится на работу», «человечество отдыхает». Завидую человечеству.

— Ну, раз тебе понравилось, — сказал Юрий, — я тебе еще кое-что покажу.

Он порылся в дальнем углу и вынес небольшое полотно, приставил осторожно к стене.

— Ну как?