—Антонина заварила для тебя чай с малиной, присаживайся, Лер. Я вызвала нашего семейного доктора на всякий случай, он приедет часа через два и осмотрит тебя,— говорит моя мачеха.

Должна отдать ей должное, она всегда относилась ко мне тепло. Даже когда у меня порой случались истерики или ссоры с отцом, она держала нейтралитет и ни разу не упрекнула в чём-то. Отругать за непристойный вид — да, могла, но указывать мне на моё место — никогда.

—Не нужно было, я хорошо себя чувствую, только по рукам до сих пор словно мурашки бегают.— Сжимаю и разжимаю онемевшие пальцы, которые все еще плохо слушаются.

Я тайком бросаю взгляд на Давида. Он явно не рад находиться здесь, и разговоры его не увлекают. Среди всей этой помпезности он в своей помятой майке смотрится нелепо. Так же, как я обычно.

—Давид подробно рассказал нам о произошедшем,— начинает отец, сверля меня взглядом, но вспышки гнева я за ним не замечаю.

Я бы сквозь землю от стыда провалилась, если бы он стал отчитывать меня прямо перед Давидом.

—Надеюсь, тебе не нужно объяснять, насколько глупо ты поступила?— ворчит он.

—Нет, папа, я и так все понимаю и не отрицаю своей вины. Хорошо, что Давид оказался рядом, даже подумать страшно, что могло бы…

Я замолкаю, с трудом сглатываю подступивший к горлу ком. Так глупо умереть действительно страшно. Но кто знал, что такое может произойти?

—Рад, что Лера не пострадала, но мне уже пора.— Давид сжимает губы в плотную линию, всем своим видом показывая, что оставаться в нашей компании он не желает.

—Может, все же останешься? Примешь душ, у отца наверняка найдётся одежда, которую он еще не успел надеть, ты ведь совсем раздет,— спохватываюсь я, умоляюще смотря на мужчину.

Так хочется, чтобы он ещё немного задержался.

—Спасибо, но мне действительно надо уже ехать,— качает он головой и поднимается со своего места.

—Я провожу гостя,— произносит отец.

—Всего хорошего, Лера, и не попадай больше в неприятности. Рад был знакомству, Юлия,— легко улыбается Давид и уходит.

Я смотрю ему в спину, пока они с отцом не исчезают из вида. Тяжело вздыхаю и возвращаюсь к своему чаю.

—Юль, помнишь, ты говорила, что у тебя есть контакты хорошего колориста?— Поднимаю взгляд на жену отца, она же удивленно вскидывает брови.— Дашь мне? Я решила привести волосы в порядок, что-то они совсем ужасно смотрятся.

На самом деле я вдруг отчетливо понимаю, что раз судьба сталкивает нас с Давидом лбами раз за разом, то следующая наша встреча не за горами. Поэтому мне нужно преобразиться, стать более женственной, оставив свои бунтарские подростковые замашки.

—Кто ты и что сделала с нашей Лерой?— изображая испуг, спрашивает Юля. А потом обращается к вернувшемуся отцу: — Представляешь, Лера решила избавиться от этих жутких зелёных прядей в волосах и попросила отвести ее к моему колористу.

—Влюбилась, что ли?— с усмешкой спрашивает отец, присаживаясь на своё место за столом.

—Что? Нет, конечно,— резко возражаю я, а сама чувствую, как вспыхивают мои щёки.

Отец и Юля, кажется, не верят. Выжидающе смотрят на меня, но подробностей им не видать.

—Ну, просто я сегодня вроде как чуть не утонула, это прочистило мне немного мозги, перевернуло взгляды на сто восемьдесят градусов. Поэтому я решила, что нужно меняться. А ещё я собираюсь отправить одну из своих картин на выставку в Берлин. Там будет много важных людей, нужно выглядеть подобающе.

Мое оправдание звучит правдоподобно, но отец все равно скептически смотрит на меня.

—Ну ладно, пусть будет так,— хмыкает он и тянется к салату.

—Ну, я уже пойду к себе.

—Ты ничего не поела,— придвигает ко мне тарелку с курицей Юля.

—Я не голодна. Пойду посплю немного, Давид дал мне чай с коньяком, чтобы я согрелась, поэтому меня очень тянет в сон.— И прежде чем мои родственники смогут задать ещё какой-то вопрос, я сбегаю к себе.

Телефон мой остался где-то на дне моря, поэтому подругам позвонить не могу. Хорошо, что на ноуте установлен мессенджер и есть возможность включить видеосвязь. Мы с Женей и Лидой делаем конференцию, я заверяю, что со мной все в порядке, а потом все же ложусь в постель. Правда, уснуть не получается. Я тянусь за карандашом и листом бумаги, и через час в мужественном профиле нарисованного мной мужчины можно разглядеть Давида. Нужно как-то встретиться с ним. Знать бы ещё как.