Именно поэтому Пётр принял решение пробираться не в сторону фронта, а в тыл захваченных территорий, к сестре. Это давало шанс легализоваться и осмотреться. Многие в Павлограде его помнили со времен юности, а о военной карьере не знали — он сестре об этом почти не писал. Не до того было. Спасибо старичок фельдшер, знавший его с детства, снабдил справкой о ранении, выписав её на фамилию бывшего мужа Меланьи — рядового Холода. Диверсионный опыт майора у партизан принес бы больше пользы, чем в фашистском концлагере или застенках особистов.

Рота майора Кравченко была практически уничтожена атаками фашистов под Уманью в августе 1941 года. Отступление было катастрофическим. Оказавшиеся с ним в окружении люди, отставали во время ночных переходов, раненых приходилось оставлять на милость сердобольных женщин, дававших ночлег и еду.

Постепенно понял: выйти к своим невозможно, самое паршивое — полная неизвестность, где теперь свои, где фронт. Израненного Петра нашли немецкие трофейщики, обнаружив, что человек с петлицами командира ещё дышит, швырнули на телегу для пленных Черкасского лагеря под Христиновкой. Побег из лагеря закончился в областной тюрьме Днепропетровска. Там, убедившись, что сотрудничать майор не намерен, гестаповцы бросили его в грузовик с приговоренными к расстрелу. Как ему удалось не разбиться, сиганув на ходу в заросший кювет, знает только Ангел-Хранитель Петра, он и привёл к лежащему без сознания беглецу женщину из Кулебовки, которая пришла собрать остатки ботвы на поле, недалеко от Новомосковска. Замаскировав его связками ботвы и старой мешковиной, притащила на тележке к себе.

Когда Пётр оправился от ран и голода, благодаря заботе вдовы и козьему молоку, крестьянка отдала ему старую одежду мужа и удостоверение сельского зоотехника. Рассудив, что за это время фронт продвинулся далеко на восток, майор решил пробираться в родной Павлоград, там на окраине жила сестра Меланья Онуфриевна.

Соседкой и подругой Меланьи была свекровь Клары Александра Давыдовна. Тогда Пётр и представить не мог, чем обернётся знакомство с невесткой Новиковых. Вместо того чтобы упорно двигаться к фронту, рискуя снова оказаться в лагере, Кравченко решил найти применение своим знаниям в подполье.

Образование, полученное в Академии Генерального штаба, опыт боевых действий в Испании и Финляндии — всё это давало право майору преподавать в Академии имени Фрунзе слушателям командирских курсов. Военный специалист такого уровня вполне мог продумать работу подполья, профессионально взвесить риски. Но без надежной информации из фашистской комендатуры и жандармерии настоящие стратегические разработки невозможны.

Сестре Кравченко несколько раз повторил инструкцию: "Если будут расспрашивать, откуда он прибыл, сказать так: списан по ранению ещё после Финской. Пытались призвать снова — дезертировал".

О том, что Пётр дослужился до майора, практически никто не знал, Миля считала, что чем меньше знают — тем меньше завидуют, да и Пётр никаких подробностей о своей карьере не писал. "Жив, здоров, служу" — в редких открытках сестре.

Как и многие мужчины в Павлограде, Пётр с детства освоил навыки сапожного мастерства. Кожевенный завод, задолго до революции построенный недалеко от Павлоградских Хуторов на реке Гнёздка многим жителям давал возможность заработать. Миля была счастлива — любимый Петро жив, а его умелые руки не дадут им пропасть с голоду.

Миля пришла поделиться радостью к соседке, женщины часто наведывались друг к другу через неприметную плетёную калитку между огородами.

В доме Новиковых было грустно, запасы Александры, не рассчитанные на четверых гостей, таяли с каждым днём. Земляные работы оплачивались Биржей труда по минимальному тарифу, как неквалифицированный труд. Почти месяц тяжелой работы изнурял молодую женщину нещадно. Несколько раз Кларе выдавали разнарядку на работу в солдатскую прачечную на бывшем артполигоне. Сегодня она как раз вернулась с Биржи труда, и снова ни с чем. Кому нужен её опыт преподавания. Она и подсказала Меланье, что через Биржу можно оформить патент сапожника, дающий защиту от проверок и угона в Германию. Люди и так жили небогато, а теперь о новой обуви придётся забыть, так что заказы по ремонту Петру обеспечены.

Воодушевленная Меланья вернулась к себе и рассказала новости с Биржи труда. Очень кстати пришлись старые документы мужа Меланьи на фамилию Холод — на них и решили оформить сапожный патент для Петра.

— Вот только себе она, бедолага, ничего подыскать не смогла, — вздохнула Миля о Кларе.

— А кем она работала до войны? — заинтересовался Пётр.

— Та-а, моталась по гарнизонам за мужем офицером, преподавала в Прилуках под Черниговом.

— А муж Виктор на фронте?

— Ага, и деточек трое.

— А что же она преподавала?

— Так немецкий же ж, вона ж немка, из колонистов, шо под Запорожьем издавна жили. Их же бедных, кажуть, сослали…

— Как из немцев? И не смогла найти работу?.. — Пётр был удивлен и заинтригован таким поворотом, — да ведь немцы вправе получать паёк, как фольксдойче, я слышал 20 марок.

— Стыдно ей перед людями, не хочет она, та и паспорт у неё на фамилию мужа.

Пётр замолчал. Тут было о чём подумать: "Жена кадрового военного, осталась без помощи с детьми, а пользоваться привилегиями и поддержкой от немцев не хочет…

Что же, видимо человек она порядочный, привыкла надеяться на себя. Вот только… надолго ли её хватит? Надо присмотреться, понаблюдать по-соседски…"

В сумерках Петр снова на привычном месте под вишней присматривался к рыжеволосой женщине, её коса, обернутая вокруг головы, притягивала взгляд. Он узнал о ней немного, то, что услышал от сестры из разговора с соседкой. Сегодня ему показалось, что плечи женщины немного расправились, она что-то ответила дочери, даже улыбнулась ей, и он решился. Чиркнул спичкой по коробку, затянулся.

Звук привлек незнакомку, легкий поворот головы, глаза нашли источник звука.

— Добрый вечер, соседка, — негромко поздоровался майор.

Так и повелось. По вечерам, уложив детей, Клара присаживалась у плетня и слушала рассказы Петра, прошедшего войну в Испании и финское отступление. Кое-что она рассказывала о себе, о детстве, о жизни немецких колонистов, о том, что муж Виктор тоже воевал в Испании.

Милю возмущала неосторожность брата:

— Чи ты знаешь, шо у неё за душой? То не важно, шо ейный муж тоже в Красной Армии! Чи ты казав, шо контуженный? Дывысь!

Но у Петра не было к ней недоверия, а к своей интуиции он прислушивался — тревожный звоночек молчал. Слушая его рассказы о пережитом, Клара представляла, что пришлось повидать её мужу. Возможно, они пересекались где-то, может в Испании. Майору эти