Обе Валки бестолково открыли рот. Но Грегори и не ждал ответа. Он лишь хотел, чтобы сплетница хоть на пару секунд замолчала и дала возможность самому нащупать нужные ниточки.

– Ага. Вот она где. Что ж, счастливо оставаться, – Грегори шагнул за порог, не дав сплетнице опомниться.

И сразу понял, что не ошибся. Ниточка, ведущая к сознанию Карины, пахла по-особому. И, похоже, отношение владетеля к ней тоже особое. И… Грегори резко остановился. Возникло ощущение, что тень, обосновавшаяся у них в углу, тоже как-то связана с Кариной.

Грегори толкнул дверь и оказался в чистой светлой комнате, заставленной полками с книгами и тетрадями. Между ними суетилась симпатичная тараканочка с длинными чёрными волосами и строгими усами. Она то и дело поправляла томики, которые и без того стояли ровно, смахивала с полок предполагаемую пыль, переставляла подушки на диванчике и, наконец, встрепенулась – увидела гостя.

– Ой. Кто вы?

– Я Грегори, новый таракан Геннадия – вашего одногруппника, если не ошибаюсь.

– Геннадия? А, Гены Дёмина?.. Он милый… – тараканочка придирчиво осмотрела цветок на подоконнике.

«Милый? – поражённо подумал Грегори. – И всё?»

Здесь, в этой комнате, стало ясно то, что в межсознании только мерещилось – его владетель от Карины с ума сходит. А она его едва замечает, значит… Её интересует только… что?

– Как вас зовут, прелестное созданье?

– О’Кари.

– Кари – это Карина. А – «О» что означает?

– Отличница я! – гордо заявила О’Кари и тут же опустила глаза.

Грегори ещё раз осмотрел идеально убранную комнату.

– Причём – во всём, – не удержался он от реплики.

О’Кари позволила себе лёгкую улыбку.

– Чем я могу быть вам полезна?

– Да так… Познакомиться пришёл. Посмотреть, кто моего владетеля окружает. Наткнулся сходу на двух Валок… – начал осторожно.

О’Кари смотрела с непониманием и ждала продолжения. Грегори замялся. Она что, и правда, ничего вокруг себя не замечает? До такой степени вся в учёбе?

– Кхм. Она, С-Валка, сказала, у вас недавно сложный коллоквиум был?

– Да, – тараканочка улыбнулась, на этот раз шире и искренней, – моя владетельница всю ночь готовилась. Повезло нам, её соседка по комнате почти никогда дома не ночует, можно заниматься, сколько угодно. Мы с ней всю ночь не спали – задачи разбирали, Михаил Потапович любит усложнять задания, в стандартные вопросы что-то от себя добавлять. Любит он своё дело, ох, как любит. И хочет, чтобы его ученики также к предмету относились. Оценивает по справедливости, хотя многие злятся, что валит всех подряд. Но он говорит – пусть у меня немного настоящих учеников, зато самые лучшие.

Говоря о преподавателе и учёбе О’Кари преобразилась. Исчезли отстранённость и холодность, засияли глаза, мелко задрожали усы. Грегори же понял, как минимум одно – оценки свои Карина зарабатывала честно, а Михаилом Потаповичем восхищалась исключительно, как учителем – что бы там С-Валка со З-Валкой ни говорили.

– И сына своего воспитал соответственно – он у нас в аспирантуре, – продолжала, между тем, О’Кари. – Жалеет только, что дочь по его стезе не пошла, она гуманитарием оказалась, представляете?

Грегори моргнул.

– Ну… Один преемник из двух – не так уж и плохо.

Тараканочка кивнула, и щёки её порозовели.

– У него и другие преемники есть, в каждой группе, хотя и не так много, как хотелось бы.

О’Кари продолжала щебетать про учёбу и науку, про то, как они с владетельницей мечтают о великих открытиях в будущем, и о том, что планируют поступать в аспирантуру, как сын Михаила Потаповича.

А Грегори слушал и думал, что такой молодой и красивой стоило бы и о личной жизни подумать, а не только об учебниках с конспектами. Почему бы на его владетеля внимание не обратить? Хороший же парень, вроде. Благородный – это уж точно. И по ней сохнет – Грегори аж самого озноб пробрал, пока рядом стоял с О’Кари. А она – и усом не ведёт. Не замечает ничего. Или не хочет замечать?

К таракану Михаила Потаповича Грегори тоже заглянул. Звали того очень скромно: Мудр, был он очень занят, бегал в помятом халате между пробирок и колбочек, на Грегори сходу рявкнул: «Попробуй только скажи, что в наше время наука никому не нужна!» Когда Грегори заверил, что ничего подобного говорить не собирался, слегка потеплел, но на разговор много времени не выделил.

Из отрывистых реплик, которыми его удостаивали между бормотаниями над булькающими химикатами и чёрканиями в блокноте, Грегори выяснил, что владетель сына, действительно, любит, дочку – тоже, хотя она и гуманитарий. А также считает детьми всех своих «настоящих учеников».

Грегори не стал дальше докучать Мудру и откланялся.

Тем более что собственный дом уже звал – тревожными звоночками.

* * *

За коллоквиум она получила пятёрку. Единственная в группе. А Дёмин – четвёрку. Остальные двойки и тройки. Карина вздохнула – опять Михаил Потапович расстроится, что почти никто из студентов не удосуживается предмет изучить. «И зачем только на химию шли, если не любят её и не понимают?» – как наяву услышала она сокрушённый голос преподавателя и замедлила ход, чтобы не услышать того же по-настоящему. Преподаватель шагал перед ней, их разделяла компания студентов и несколько ступенек. Карина медленно спустилась, подошла к зеркалу в маленьком холле, натянула белую вязаную шапочку и вышла на улицу.

Понятно, «зачем шли». Чтобы получить диплом о «вышке» – хоть какой-то. Потому что на химический факультет в Политех поступить проще, чем на «престижную специальность в престижный вуз». Всего этого она наслушалась от однокурсников, но Михаилу Потаповичу благоразумно молчала в ответ. Потому и избегала сейчас разговора с ним.

– Эй, ты! – послышался над ухом голос старосты.

Карина встрепенулась, посмотрела по сторонам: на кого это Валя орёт? Ой. На неё!

– Да, да, тихоня, к тебе обращаюсь!

Лицо Вали перекосилось от злости, в одной руке дымилась сигарета, за другую – старосту осторожно дёргала её подруга, Анюта. Валя отмахнулась.

– Хватит. Надоело мне молчать! Думаешь, ты лучше всех устроилась, да? А ты знаешь, что мне мамаша сказала? «Если не заработаешь в этом семестре стипендию, устраивайся на работу», – Валя скривилась и запищала, копируя маму. – Куда хочешь устраивайся. Хоть ночной уборщицей! И за общагу сама плати.

Карина смотрела непонимающе.

– А с нашим… с этим… – Валя с ненавистью махнула рукой на промокшую аллейку, которая вела к столовой и по которой только что ушёл Михаил Потапович, – никогда в жизни я стипендии не получу! Это невозможно выучить весь этот бред, что он задаёт! Он фанатик